«Затем подойди с опаской к четвертой и еще к одной ступени…»
— Готово. Подчеркнул!
— «Затем сложить положено первую, пятую и шестую», — проговорил Виктор голосом, осевшим от волнения.
— 1, 5, 6. Я их подчеркнул.
— «Затем достигнешь трех концов и конца всех концов»… Здесь могут быть лишь три последних слова. «Ибо ничего уже нет; ничего; ничего; ничего».
Они посмотрели на страницу, на которой карандашом были подчеркнуты отдельные слова.
— Урсу, ты мог бы выписать подчеркнутые слова в том порядке, в каком они расположены, не вникая в смысл полученного текста? Я не смогу. Может быть, ты…
— Я смогу! — решительно ответил Урсу и тут же стал переписывать слово за словом, изо всех сил стараясь отвлечься от смысла целого. Он писал и считал в уме, отнимая от цифры 134 по 7 в обратном порядке: 127, 120, 113, 106… Затем стал отнимать по 8, потом по 3… пока не записал на бумаге последнее слово.
— А теперь давай договоримся, Урсу. Как только ты прочтешь текст, независимо от того, каков будет смысл выписанных предложений, мы ляжем и не произнесем ни слов. Все равно — узнаем ли мы тайну небывалую или услышим бог весть какую бессмыслицу, глупость. Согласен?
До восхода солнца оставалось уже немного. Но Урсу понимал, что друг старается, по возможности, смягчить воздействие предстоящего открытия.
— Согласен, — ответил Урсу.
— Читай!
Урсу еще не начал читать, а Виктора уже бросило в жар. Чтобы не упасть, он оперся о стол. Голос у силача дрожал:
— «Тень дуба кривого в Шоймень на заре месяца восьмого укажет путь за первой вершиной у ног кремневой скалы стрела пущенная в солнце найдет вход путь ведет вниз вверх в равной мере затем ведет прямо и остерегаться беды у каждого порога».
Оба чирешара рухнули на постели, зарывшись лицом в подушку. Они не произнесли ни слова, но глаза у них увлажнились… Стало совсем тихо, и ребята вскоре уснули.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Дан видел дурной сон… Он жил в древнюю эпоху, какую-то странную, похожую одновременно на разные эпохи. Ему было 12 лет, и он, словно какой-нибудь перипатетик, излагал на улицах какого-то средневекового города идеи Коперника. До этого он послал другу-сверстнику, которого звали Паскалем, поздравительную телеграмму по случаю открытия им элементов эвклидовой геометрии. Это происходило в Модене. Но, выйдя из почтового отделения, он увидел толпу людей, собравшихся у наклонной башни. Неужели он был уже в Пизе? С окна башни молодой мужчина с черными глазами и клювообразным носом кричал в толпу, что может говорить de omni re scibili и ergo ждет вопросов. Дан, задетый дерзостью незнакомца, полез на толстый дуб перед статуей Данте и стал кричать собравшимся, что он обязуется говорить не только de omni re scibili, но et quibusdam aliis. Кто-то спросил его, вертится ли Земля. Он немедленно обнаружил в спросившем переодетого начальника стражи инквизиции. Его тут же окружили десятки воинов со сверкающим оружием, но он все же нашел в себе мужество крикнуть: «Eppur si muove!» Его схватил и повели прямо на эшафот. Старый священник вручил ему древнюю книгу и сказал, что, если он сумеет разобраться в ней, он спасен. Но он так и не сумел прочесть этрусские письмена, которыми были покрыты страницы книги, и костер был зажжен. Объятый пламенем, он поднял руку к голове и стал кричать столпившимся вокруг людям: «J’avais, pourtant, quelque chose la'!» Но и гильотина, возникшая невесть откуда, и языки пламени, лизавшие лицо, были бессильны: Дан открыл глаза и испуганно соскочил с постели. Рядом не было ни гильотины, ни костра, лишь ослепительные солнечные лучи обжигали лицо. Он быстро оделся и умылся, открыл окно, взглянул мельком на стол и лишь в это мгновение обнаружил орудия пытки…
На столе лежали три телеграммы. Телеграммы Тика… Дан пробежал их и несколько секунд стоял не дыша, потом пустился бежать с такой скоростью, что ему позавидовал бы самый быстрый стайер города. Добежав до дома Виктора, он на мгновение остановился, чтобы перевести дыхание. Только двух чирешаров не хватало во дворе: того, кто отправил телеграммы, и того, кто их получил. Девушки — и те опередили Дана. Ничего! Все равно именно он принес главную новость. Войдя в ворота, он повелительно сказал:
— Готовьтесь в путь. Немедленно!
Собравшиеся на дворе удивленно повернули к нему головы.
— А ты уже готов? — спросила Лучия.
— Готов к чему? А! Ну конечно, я сразу же все соберу.
— А ты откуда узнал, что ты едем в Шоймень? — спросила Мария.
— В Шоймень? А вы откуда знаете? Невероятно! Разве Тик и вам сообщил?
Услышав эти слова, Виктор не поверил своим ушам.
— Тебе что, Тик телеграфировал из Шоймень?
Дан не ответил и не показал телеграммы. Он растерянно смотрел на них.
— Вы что, издеваетесь надо мной, да? Если Тик не телеграфировал вам, откуда вам известно про Шоймень?
— Из грамоты, уважаемый соня! — сообщила ему Мария. — Виктор и Урсу прочли документ.
— Как? Вы расшифровали эту убийственную этрусскую несуразицу?
— Какая еще этрусская несуразица? — разозлилась Лучия. — К твоему сведению, истинный документ — это введение, а то, что мы считали документом, — всего лишь ключ.
— Что вы мне морочите голову? Дайте сюда грамоту!
— А ты — телеграммы!
Они обменялись бумагами: обе стороны были одинаково удивлены.
— Что могло случиться с Тиком? — спросила Мария, глядя прямо в глаза Виктору. — Зачем ему было отправлять три телеграммы, две из которых совершенно одинаковые.
Виктор попытался объяснить:
— Когда он прислал первую, последний передатчик был ему еще не известен.
— Это ясно. А остальные?
— Остальные? Вторая свидетельствует о том, что он узнал кое-что о свертке до того, как прийти в Шоймень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88