ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Евреи проявляли нечто большее, чем другие, в революционных ситуациях, которые требовали и обуславливались энергией индивидуальной личности, но их роль уменьшалась и сходила «на нет» в коллективистских процессах. Статистически подсчитано общее количество евреев, участвовавших в русской революции, но не известно, даже приблизительно, число евреев, лишенных жизни в эпоху сталинской всеобщей коллективизации всего уклада советской жизни (злосчастные так называемые «чистки» в искусстве, науке, государственном аппарате, партийных органах).
Итак, необходимо повторить, что никакая революция, данная как эпопея деструктивизма, органически не может соответствовать еврейскому мироощущению. Солженицын ставит вопрос о смысле участия евреев в русской революции, но он не дошел до конца, до формирования вывода, что с духовной стороны евреи участвуют в революции помимо своей воли. Солженицын, как и прочие русские духовники, не придает значения тому, что в революционном акте евреи действуют только как исполнители чужой воли, а эта последняя входит в еврейский деструктивный комплекс со стороны иного активного начала. Евреи в революции демонстрируют эффект «маленького жида» Давида Гурвейса, по А. Волынскому, и идут на заклание ради интересов не «ближнего», как положено по Библии, а близкого коллектива. Вращаясь в неблагоприятной для себя среде обитания, еврей посредством положительной ассимиляции формирует собственный деструктивный комплекс, который позволяет сохраняться реально, но не дает развиться идеально (духовно). Свой протест против угнетающей внешней среды, порождающий в евреях деструктивный кругозор, они под влиянием русского народничества выражают в революционной форме, но и здесь евреи оказываются в позиции, противоречащей своему естеству. Этот, казалось бы, замкнутый бесперспективный круг разрывается за счет выхода на свою внутреннюю сферу , вмещающую в себе исторические традиции, религиозные уложения, нравственные принципы Торы, то есть того, что в совокупности называется «национальным самосознанием». Следовательно, у евреев существовал выход — в свою внутреннюю акваторию, в мир сугубо еврейских переживаний, разрешающихся в творческую модификацию сионизма как партии культуры . Но Солженицын по аналогии со многими (Н. А. Бердяев, о. С. Н. Булгаков, П. Б. Струве), пораженный страстной критикой М. О. Гершензона, не видел в сионизме ничего, кроме порицаемой им политической (националистической) вариации и прошел мимо тонкого помышления Гершензона, в силу которого отвергается эта политическая фикция: «Сионизм мыслит дальнейшее существование еврейского народа не в тех своеобразных формах, какие могут выложиться наружу из недр его духа, а в формах банальных и общеизвестных. По необычности своего лица и своей судьбы, еврейство доныне — аристократ между народами; сионизм хочет сделать его мещанином, живущим как все» (2001, с. 22). Оказывается, что центральным ядром русского еврейства является сионизм как результат развития еврейского исторического сознания в галутных условиях Российского государства, и именно русский сионизм может синонимироваться с еврейским национальным самосознанием, ибо он несет в себе не отдельную духовную черту, данную геном Иерусалима, а тяга к Сиону положена здесь в целокупный сионистский комплекс («аристократ среди народов»). Данный комплекс еврейской натуры целиком отрицается ее революционным состоянием, ибо последнее имеет себя следствием ущербности еврейского исторического сознания в противоположность сионизму.
Таким образом, отказ от коренного еврейского достояния есть первое необходимое условие для еврея-революционера, — именно в таком регистре звучит признание Арона Зунделевича, выдающегося техника «Народной Воли»: «Для нас еврейство, как национальный организм, не представляло собой явления, заслуживающего поддержки. Национальность еврейства нам казалась не имеющей резон д'этр. Главный элемент, связывающий евреев в одно целое — религия — признавался нами фактором безусловно-регрессивным». Тот же мотив с пугающей откровенностью звучит в словах другого революционера-народника Арона Либермана: «… мы можем заявить: у нас, евреев, нет своей особой культуры, отличающейся от культуры народностей, среди которых мы живем… Для нас, социалистов, нет ни национальностей, ни расовых разделений. Все мы, живущие в России — русские; у нас одни интересы и одни обычаи. Мы — русские! Соединимся же против врагов во имя равенства и братства!». Такова позиция евреев, вставших в одну революционную шеренгу с русскими народниками, но не с идеологами, а с конкретными подвижниками, ушедшими «в народ». Эта позиция получила сокрушительный отпор со стороны других евреев, ощущающих в себе национальное лицо в симбиозе с русской культурой, и от лица которых выступил еврейский историк С. Дубнов: «Вследствие непрерывных гонений со стороны юдофобского правительства, в русском еврействе накопилось много оппозиционной энергии. Глубоко проник революционный фермент в различные слои гонимого народа, даже в детские души… Ни один народ не выдвинул такой массы „бунтующей“ зеленой молодежи, как еврейский. Это было естественно, симптоматично для ужасных условий нашей жизни, но весьма печально по последствиям, ибо это придавало движению характер стихийности и незрелости. Пошла ли эта стихийная революционная энергия на наше народное дело? Нет». И, понимая нееврейскую суть революционного состояния, Дубнов отказывает евреям-революционерам в еврействе: «Та многочисленная армия еврейской молодежи, которая занимает видное место в рядах Российской социал-демократической рабочей партии и выдвигает там даже своих лидеров, формально порвала всякие связи с еврейством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195
Итак, необходимо повторить, что никакая революция, данная как эпопея деструктивизма, органически не может соответствовать еврейскому мироощущению. Солженицын ставит вопрос о смысле участия евреев в русской революции, но он не дошел до конца, до формирования вывода, что с духовной стороны евреи участвуют в революции помимо своей воли. Солженицын, как и прочие русские духовники, не придает значения тому, что в революционном акте евреи действуют только как исполнители чужой воли, а эта последняя входит в еврейский деструктивный комплекс со стороны иного активного начала. Евреи в революции демонстрируют эффект «маленького жида» Давида Гурвейса, по А. Волынскому, и идут на заклание ради интересов не «ближнего», как положено по Библии, а близкого коллектива. Вращаясь в неблагоприятной для себя среде обитания, еврей посредством положительной ассимиляции формирует собственный деструктивный комплекс, который позволяет сохраняться реально, но не дает развиться идеально (духовно). Свой протест против угнетающей внешней среды, порождающий в евреях деструктивный кругозор, они под влиянием русского народничества выражают в революционной форме, но и здесь евреи оказываются в позиции, противоречащей своему естеству. Этот, казалось бы, замкнутый бесперспективный круг разрывается за счет выхода на свою внутреннюю сферу , вмещающую в себе исторические традиции, религиозные уложения, нравственные принципы Торы, то есть того, что в совокупности называется «национальным самосознанием». Следовательно, у евреев существовал выход — в свою внутреннюю акваторию, в мир сугубо еврейских переживаний, разрешающихся в творческую модификацию сионизма как партии культуры . Но Солженицын по аналогии со многими (Н. А. Бердяев, о. С. Н. Булгаков, П. Б. Струве), пораженный страстной критикой М. О. Гершензона, не видел в сионизме ничего, кроме порицаемой им политической (националистической) вариации и прошел мимо тонкого помышления Гершензона, в силу которого отвергается эта политическая фикция: «Сионизм мыслит дальнейшее существование еврейского народа не в тех своеобразных формах, какие могут выложиться наружу из недр его духа, а в формах банальных и общеизвестных. По необычности своего лица и своей судьбы, еврейство доныне — аристократ между народами; сионизм хочет сделать его мещанином, живущим как все» (2001, с. 22). Оказывается, что центральным ядром русского еврейства является сионизм как результат развития еврейского исторического сознания в галутных условиях Российского государства, и именно русский сионизм может синонимироваться с еврейским национальным самосознанием, ибо он несет в себе не отдельную духовную черту, данную геном Иерусалима, а тяга к Сиону положена здесь в целокупный сионистский комплекс («аристократ среди народов»). Данный комплекс еврейской натуры целиком отрицается ее революционным состоянием, ибо последнее имеет себя следствием ущербности еврейского исторического сознания в противоположность сионизму.
Таким образом, отказ от коренного еврейского достояния есть первое необходимое условие для еврея-революционера, — именно в таком регистре звучит признание Арона Зунделевича, выдающегося техника «Народной Воли»: «Для нас еврейство, как национальный организм, не представляло собой явления, заслуживающего поддержки. Национальность еврейства нам казалась не имеющей резон д'этр. Главный элемент, связывающий евреев в одно целое — религия — признавался нами фактором безусловно-регрессивным». Тот же мотив с пугающей откровенностью звучит в словах другого революционера-народника Арона Либермана: «… мы можем заявить: у нас, евреев, нет своей особой культуры, отличающейся от культуры народностей, среди которых мы живем… Для нас, социалистов, нет ни национальностей, ни расовых разделений. Все мы, живущие в России — русские; у нас одни интересы и одни обычаи. Мы — русские! Соединимся же против врагов во имя равенства и братства!». Такова позиция евреев, вставших в одну революционную шеренгу с русскими народниками, но не с идеологами, а с конкретными подвижниками, ушедшими «в народ». Эта позиция получила сокрушительный отпор со стороны других евреев, ощущающих в себе национальное лицо в симбиозе с русской культурой, и от лица которых выступил еврейский историк С. Дубнов: «Вследствие непрерывных гонений со стороны юдофобского правительства, в русском еврействе накопилось много оппозиционной энергии. Глубоко проник революционный фермент в различные слои гонимого народа, даже в детские души… Ни один народ не выдвинул такой массы „бунтующей“ зеленой молодежи, как еврейский. Это было естественно, симптоматично для ужасных условий нашей жизни, но весьма печально по последствиям, ибо это придавало движению характер стихийности и незрелости. Пошла ли эта стихийная революционная энергия на наше народное дело? Нет». И, понимая нееврейскую суть революционного состояния, Дубнов отказывает евреям-революционерам в еврействе: «Та многочисленная армия еврейской молодежи, которая занимает видное место в рядах Российской социал-демократической рабочей партии и выдвигает там даже своих лидеров, формально порвала всякие связи с еврейством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195