– Йода может убить меня, – сказал он, – но не в его силах изменить тот факт, что она любит меня, а не его.
– Ты влюблен в смерть, как и все твое сословие, – произнес Кенжи с такой злостью, какой я в нем никогда не замечал.
– Я не боюсь смерти, – ответил Шигеру, – однако неверно считать, что влюблен в нее. Как раз наоборот: думаю, я доказал, насколько ценю жизнь. С другой стороны, лучше умереть, чем жить в позоре, а я дошел до крайней точки.
Я услышал приближающиеся шаги. Когда я, словно собака, повернул голову, все замолчали. Последовал стук в дверь, и она открылась. У порога встала на колени Саши. Шигеру поднялся и поспешил к ней. Она что-то ему прошептала и тихо ушла. Господин Шигеру повернулся к нам и сказал:
– Госпожа Маруяма хочет обсудить завтрашний путь. Я на некоторое время удалюсь к ней в комнату.
Кенжи ничего не ответил, только слегка наклонил голову.
– Не исключено, что это наша последняя встреча, – мягко добавил Шигеру и вышел, закрыв дверь.
– Я должен был первым найти тебя, Такео, – заворчал Кенжи. – Тогда ты никогда не стал бы господином и не поклялся в преданности Шигеру. Как истинный член Племени ты, не колеблясь, пошел бы сегодня со мной.
– Если бы господин Отори не нашел меня вовремя, сейчас я был бы мертв! – яростно ответил я. – Где было Племя, когда клан Тоган убивал мой народ и сжигал наши дома? Шигеру спас мне жизнь, и потому я не могу оставить его. И никогда не смогу. Не просите меня больше об этом!
Глаза Кенжи потемнели.
– Господин Такео, – с иронией произнес он. Пришли служанки стелить постель, и мы прекратили разговор.
Следующим утром дороги Цувано были полны людей. Все путешественники, воспользовавшись улучшением погоды, отправлялись в путь. Сквозь ясное ярко-голубое небо солнце вытягивало из земли влагу, паром поднимавшуюся вверх. Каменный мост через реку не был поврежден, но вода неслась бурным потоком, выбрасывая на пирс ветки, доски, трупы животных и, вероятно, не только животных. Я на секунду задумался о первом мосте, который пересек в Хаги, и тут увидел мертвую цаплю, принесенную течением: серо-белые перья смялись и вымокли, утратив всякое изящество.
От ее вида по телу пробежал холодок. Дурной знак.
Отдохнувшие лошади бойко шагали вперед. Если Шигеру и не разделял их настроя, а терзался теми же предчувствиями, что и я, то по нему этого не было заметно. Лицо господина отличалось спокойствием, глаза сверкали. Казалось, он полон энергии и жизнелюбия. У меня сжалось сердце, словно я понял, что будущее Шигеру Отори зависит от моего дарования как наемного убийцы. Я посмотрел на свои руки, лежавшие на светло-серой шее Раку и его черной гриве, и подумал, не подведут ли они меня.
Я видел Каэдэ один миг: когда девушка садилась в паланкин рядом с гостиницей. Она не взглянула на меня. Госпожа Маруяма поприветствовала нас легким кивком, но не заговорила. Ее лицо было бледным, вокруг глаз появились темные круги, однако она выглядела собранной и спокойной.
Нам предстоял долгий тяжелый путь. Цувано защищен от стихии горным барьером, а спустившись в долину, мы ощутили истинный размах нанесенного природой разрушения. Деревья были выкорчеваны, поля затоплены, а дома и мосты смыты под основание. Жители деревень смотрели на нас угрюмо или с открытым гневом, когда мы проезжали по землям страданий, заставляя кормить наших лошадей и перевозить нас на лодках через вышедшие из берегов реки. Мы опоздали уже на много дней, и их приходилось наверстывать любой ценой.
Потребовалось три дня, чтобы доехать до границы феода: вдвое больше, чем мы рассчитывали. Там нас встречал новый сопровождающий – один из главных вассалов Йоды, Абэ, с группой из тридцати человек клана Тоган, численно превосходивших двадцать Отори, которые взял с собой господин Шигеру. Сугита и другие воины Маруямы вернулись в свой домен после соединения с нами в Цувано.
Абэ ждал нас со своими людьми уже неделю, поэтому, раздраженные и нетерпеливые, они не хотели оставаться еще на день, чтобы посетить Фестиваль Мертвых в Ямагате. Между кланами осталось мало взаимоуважения, отношения были натянутыми, хватило бы пустяка, чтобы разразиться ссоре. Члены клана Тоган вели себя высокомерно и самоуверенно. Нам, Отори, указывалось, что мы находимся в подчиненном положении, что мы им неровня. Моя кровь кипела: я переживал за Шигеру, который оставался спокойным, как обычно вежливым и лишь чуть менее веселым.
Я молчал столько же, как в те дни, когда не мог говорить. Слушал обрывки разговоров, по которым пытался определить, куда дальше подует ветер. Однако на землях Тогана люди оказались замкнутыми и сдержанными в речах. Они знали, что кругом шпионы, и у стен есть уши. Даже напиваясь вечерами, они вели себя тихо, что резко отличалось от привычного мне поведения жителей Отори.
Я не чувствовал себя столь близким трем дубовым листам со дня резни в Мино. Глаза мои всегда были обращены вниз, лицо отворачивалось в сторону в страхе, что меня узнает кто-нибудь из людей, спаливших мою деревню и убивших родителей. Я часто вытаскивал кисточку с чернильницей и прикидывался художником. Забыв о своей истинной сути, я напустил на себя вид мягкого, чувствительного, робкого человека, который едва с кем обмолвится словом и сольется с пейзажем. Я разговаривал лишь с Кенжи, который изменился не меньше меня, став самой скромностью и ненавязчивостью. Время от времени мы перекидывались парой фраз о каллиграфии или континентальной манере живописи. Люди Тогана презирали нас.
Пребывание в Цувано осталось в моей памяти зыбким воспоминанием, словно то был сон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80