Я почувствовал сильнейшую тошноту, словно меня ударили по голове. Тряска не шла на пользу.
– Меня сейчас вырвет, – сказал я, и Кенжи отпустил мою руку.
Когда я сел, тошнота уже подступала к горлу. Я понял, что девушка отпустила вторую руку. В своей отчаянной попытке сбежать я забыл про рвоту и ударился, закрыв голову руками, о крышку телеги, крепившуюся с одной стороны на петлях.
Она была прочно закреплена снаружи. Руку оцарапал гвоздь. Кенжи и девушка схватили меня, сломили сопротивление и прижали к полу. Кто-то снаружи резко прикрикнул.
Кенжи раздраженно прошептал мне:
– Замолчи и лежи тихо! Если люди Тогана найдут тебя, ты покойник!
Однако я потерял разум. Когда я был мальчиком, то приносил домой животных: лисят, горностаев, детенышей кроликов. Мне ни разу не удалось приручить их. Все, чего они хотели, слепо, интуитивно, так это вырваться и убежать. Теперь на меня нахлынула та же бешеная неугомонность. Мне было плевать на все, лишь бы Шигеру не подумал, что я предал его. Я никогда не останусь в Племени, им меня не удержать.
– Заткни его, – прошептал Кенжи девушке, и от ее удара мир снова поплыл перед глазами и пропал во тьме.
Когда я пришел в себя в следующий раз, то искренне поверил, что мертв и нахожусь в подземном царстве. Я ничего не видел и не слышал. Непроницаемая темнота, погруженная в полную тишину. Затем чувствительность начала возвращаться. Для мертвеца я слишком хорошо чувствовал боль. Горло ныло, рука пульсировала, запястье другой занемело, его слишком сильно отогнули назад. Я попытался сесть, но меня связали таким образом, что веревки не давали выпрямиться. Я повернул голову, встряхнул ею. На глазах была повязка, но труднее переносилось ощущение глухоты. Я понял: в уши что-то вставлено. Значит, слух не потерян.
К лицу притронулась чья-то рука, отчего я подпрыгнул. Повязку сняли, и я увидел Кенжи, сидящего рядом на коленях. Горела керосиновая лампа, освещая его лицо. Я вспомнил, как он опасен. Однажды он поклялся защищать меня хоть ценой своей жизни. Меньше всего мне теперь хотелось его защиты.
Его губы задвигались, произнося что-то.
– Я ничего не слышу, – сказал я. – Убери затычки.
Он вытащил их, и мой мир вернулся ко мне. Я некоторое время молчал, входя в него. Вдалеке текла река, значит, я еще в Инуяме. Дом, в котором я находился, стоял в тишине: все спали, кроме стражников. Они перешептывались с внутренней стороны ворот. Я догадался, что на дворе глубокая ночь, и тут услышал, как колокольный звон далекого храма пробил полночь.
В этот момент я как раз должен был залезть в замок.
– Сожалею, что мы причинили тебе боль, – сказал Кенжи. – Не нужно было так сильно сопротивляться.
Меня трясло от гнева и горечи, но я сдержался.
– Где я?
– В одном из домов Племени. Мы вывезем тебя из столицы в ближайшие дни.
Его спокойный официальный тон вгонял меня в еще большее бешенство.
– Ты сказал, что никогда не предашь Шигеру. В день моего усыновления, помнишь?
Кенжи вздохнул.
– Тем вечером мы оба говорили о конфликте обязательств. Шигеру знает, что прежде всего я служу Племени. Я предупреждал его тогда, да и позже, что у Племени есть виды на тебя и что рано или поздно они о себе заявят.
– Почему именно сейчас? – зло спросил я. – Вы могли оставить меня еще на одну ночь.
– Может, лично я и дал бы тебе эту возможность. Но твой поступок в Ямагате вывел ситуацию из-под моего контроля. В любом случае ты был бы сейчас мертв и уже никому не смог бы принести пользы.
– Я мог бы сначала убить Йоду, – пробурчал я.
– Эта возможность рассматривалась, – сказал Кенжи, – и было принято решение, что она не соответствует интересам Племени.
– Вы, наверное, почти все работаете на него?
– Мы работаем на того, кто больше заплатит. Нам нравится стабильное общество. Во время открытых военных действий трудно выполнять задания. Правление Йоды жестоко, но стабильно. Нас оно устраивает.
– Значит, ты все время обманывал Шигеру?
– Как, несомненно, и он часто обманывал меня. – Кенжи замолчал на минуту, а затем продолжил: – Шигеру был обречен на поражение с самого начала. Слишком много могущественных людей хотят избавиться от него. Он молодец, что так долго продержался.
Во мне проснулся ребенок.
– Он не должен умереть, – прошептал я.
– Йода, конечно же, воспользуется первым же предлогом убить его, – осторожно сказал Кенжи. – Шигеру стал слишком опасен, чтобы позволить ему жить. Помимо личного оскорбления Йоде – любовной связи с госпожой Маруямой и твоего усыновления, – клан Тоган глубоко встревожили толпы в Ямагате. – Лампа вспыхнула и погасла. Кенжи тихо добавил: – Главная беда Шигеру в том, что его любят люди.
– Мы не можем бросить его! Пусти меня к нему.
– Не я принимаю решения, – ответил Кенжи. – А если б и принимал, то ничего уже не смог бы поделать. Йода знает, что ты один из Потаенных. Он отдаст тебя Андо, как и обещал. Шигеру, несомненно, умрет смертью воина, быстрой и достойной. Тебя же будут мучить: сам знаешь, как они это делают.
Я молчал. Голова болела, по венам кралось ощущение провала. Каждая моя клеточка была направлена, словно копье, к одной мишени. Но державшая его рука разжалась и выронила меня на землю, никчемного.
– Забудь об этом, Такео, – сказал Кенжи, глядя мне в лицо. – Все кончено.
Я медленно закивал головой, изображая согласие.
– Ужасно хочется пить.
– Я заварю чай. Он поможет тебе заснуть. Хочешь?
– Нет. Можешь развязать меня?
– Не сегодня, – ответил Кенжи.
Погружаясь в дремоту и пробуждаясь вновь, я думал о его словах. Трудно было найти удобное положение, чтобы спать со связанными ногами и руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80