Вечерело. С момента прибытия в Инуяму прошло три дня. Три дня, как трясущийся паланкин доставил Каэдэ в замок. С каждым часом она все больше падала духом. Удручающая Инуя-ма ужасала ее даже больше, чем замок Ногучи. Жившие в доме женщины выглядели подавленно, они находились в трауре: до сих пор оплакивали свою госпожу, жену Йоды, которая умерла в начале лета.
Каэдэ видела повелителя лишь мельком, но не могла отделаться от чувства, что он находится где-то неподалеку. Он подавлял своей личностью всех обитателей резиденции, которые бесшумно передвигались в страхе перед его дурными настроениями, то и дело перераставшими в ярость. Никто не смел высказываться открыто. Женщины с пустыми глазами произносили свои поздравления усталыми голосами. Они готовили свадебный наряд вялыми руками.
Каэдэ чувствовала, что над ней навис злой рок.
Госпожа Маруяма, поначалу обрадованная встречей с дочерью, стала задумчиво-напряженной. Несколько раз она собиралась открыться Каэдэ, но они редко оставались надолго наедине. Невеста проводила время, вспоминая отдельные моменты их путешествия, пытаясь понять смысл подводных течений, бурливших вокруг нее, но девушке было известно слишком мало. Почти ничего.
Ничто не истинно, никому нельзя доверять – даже Шизуке, несмотря на ее заботу. Ради чести семьи нужно хладнокровно пройти испытание замужеством: у Каэдэ не было повода подозревать, что свадьба может сорваться, и все же она не верила в успешный исход. Это событие казалось недосягаемым, как луна. Но если она не вступит в брак – если из-за нее умрет еще один человек, – выход будет только один: расстаться с жизнью.
Каэдэ старалась мужественно принять возможность подобного исхода, но себя не обманешь: ей пятнадцать лет, она не хочет умирать, она хочет жить, и жить с Такео.
Душный день подходил к концу, расплывчатый круг солнца бросал на город жуткий красный свет. Каэдэ устала и не могла найти себе покоя. Ей хотелось сбросить многочисленные юбки, хотелось ночной прохлады, но она боялась следующего дня и того, что наступит за ним.
– Сегодня в замок приехали господа Отори, не так ли? – спросила она, гоня из голоса и тень эмоций.
– Да, их принял господин Йода, – ответила Шизука.
Каэдэ чувствовала на себе взгляд служанки и ее жалость.
– Госпожа… – тихо произнесла Шизука и замолчала.
– Что?
Шизука начала увлеченно говорить о свадебном наряде: за дверью запел соловьиный пол, по нему ступали две горничные. Когда их шаги стихли, Каэдэ спросила:
– Что ты собиралась мне сказать?
– Помните, я говорила, что можно убить человека иголкой? Я сейчас покажу вам, как. Кто знает, вдруг вам это пригодится.
Шизука достала внешне обыкновенную иголку, но, когда Каэдэ взяла ее в руки, то почувствовала упругость и необычный вес миниатюрного оружия. Шизука показала, как вонзить ее в глаз или шею.
– Теперь спрячьте ее в край рукава. Будьте осторожны, не уколитесь.
Каэдэ вздрогнула от отвращения к смертоносной игле, в то же время очарованная ее силой.
– Не знаю, смогу ли я это сделать.
– В ярости вы ударили мужчину ножом, – сказала Шизука.
– Ты и это знаешь?
– Мне сказал Араи. В гневе или страхе люди непредсказуемы для себя самих. Всегда имейте при себе нож. Лучше бы у нас были мечи, но их не спрячешь в одежде. Если дойдет до схватки, то следует как можно раньше убить мужчину и забрать у него меч.
– Такое может произойти? – прошептала Каэдэ.
– Мне хотелось бы рассказать вам все, но это подвергнет вас еще большей опасности. Я только хочу, чтобы вы были готовы ко всему.
Каэдэ открыла рот, чтобы расспросить Шизуку, но та тихо произнесла:
– Вы должны молчать: ни о чем меня не спрашивайте и ничего никому не говорите. Чем меньше вы знаете, тем лучше для вас.
Для Каэдэ, госпожи Маруямы и ее дочери была выделена маленькая комната в дальнем конце резиденции, рядом с более просторной палатой женщин Йоды. Обе комнаты выходили в сад, простиравшийся вдоль южной стороны дома. Каэдэ слышала плеск воды и легкий шелест деревьев. Всю ночь она чувствовала, что Шизука не смыкает глаз. А однажды юная госпожа увидела, как служанка сидит в дверном проходе, скрестив ноги, едва видимая на фоне безоблачного неба. Когда темнело, ухали совы, а по утрам с реки доносились крики водоплавающих птиц. Пошел дождь.
Каэдэ заснула под стук капель, а пробудилась от пронзительного карканья ворон. Дождь перестал, наступила жара.
Шизука была одета. Когда служанка заметила, что девушка не спит, она опустилась рядом на колени и прошептала:
– Госпожа, мне необходимо поговорить с господином Отори. Не могли бы вы встать и написать ему письмо, стихотворение или что-нибудь такое? Мне нужен предлог, чтобы пройти к нему.
– Что случилось? – спросила Каэдэ, встревоженная осунувшимся лицом служанки.
– Не знаю. Этой ночью должно было кое-что произойти… но не произошло. Мне нужно пойти и выяснить, почему. – Громким голосом она добавила: – Я приготовлю чернила, но моей госпоже придется немного подождать. У вас есть целый день, чтобы написать хорошее стихотворение.
– Что мне написать? – прошептала Каэдэ. – Я не знаю, как сочинять стихи. Меня никогда этому не учили.
– Это неважно, что-нибудь о супружеской любви, мандаринских утках, ломоносе и стене.
Каэдэ подумала, что Шизука шутит, но служанка осталась совершенно серьезной.
– Помоги мне одеться, – властно приказала она. – Да, я сама знаю, что еще очень рано, но хватит жаловаться. Я хочу написать господину Отори прямо сейчас.
Шизука одобрительно улыбнулась, силой разжав губы на бледном лице.
Каэдэ черкнула пару строк, сама не понимая, что пишет, и громко приказала Шизуке поспешить в дом, где живет Отори.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80