Тогда он полагал, что попасться в руки французам лучше в мундире, чем в штатском. Но сейчас штатская одежда была нужна позарез!
Он присел между большим пыльным зеркалом и сундуками. Разглядывая чердачный хлам, он подумал, что в каком-нибудь из сундуков может оказаться одежда. Как только слуга уйдет, надо будет заняться поисками. Но слуга как ни в чем не бывало занимался своим делом до обеда. К чему эта генеральная уборка? А вдруг ротмистр Детрашев вошел в контакт с французскими офицерами и уступил им дом? Милое соседство!.. В этом предположении не было ничего невероятного, и Бенц лишний раз пришел к мысли, что пора действовать. Вся надежда осталась на сундуки. Если не найдется штатского костюма, возможно, подойдет какая-нибудь болгарская военная форма. Выход далеко не безопасный, но иного нет. Надо лишь на полчаса отлучиться из дому и позвонить Елене из какой-нибудь кофейни или ресторана.
Как только лакей ушел, Бенц принялся за сундуки – старые, окованные железом, с многочисленными наклейками, свидетельствовавшими об их долгих странствиях за границей. С помощью ржавой кавалерийской сабли Бенцу удалось взломать самый большой из них. Но, увы, он оказался битком набитым книгами и фотографиями!
Любопытство ко всему, связанному с Еленой, не оставляло его даже в эту минуту. Он стал разглядывать фотографии, в большинстве своем старые семейные снимки, но среди них попадались и портреты Елены, которые необычайно его взволновали. Вот Елена младенец, пораженный открывшимся перед ним миром. Елена – дитя, хрупкое создание, девочка из сказки. Елена четырнадцати лет; она в матросском костюмчике, но с уже осознаваемым кокетством в позе. Елена в муслиновом платье и широкополой соломенной шляпе, с вопрошающим взглядом, в котором сквозят первые грезы любви… Все это было так дорого Бенцу, что на глаза его невольно навернулись слезы. Более часа он с невыразимым восторгом снова и снова перебирал и разглядывал фотографии.
Внезапный шум захлопнувшейся парадной двери заставил его вздрогнуть. Он прислушался, но ничего больше не услышал. Как будто кто-то вошел в дом, хотя это трудно было допустить. Когда лакей уходил, Бенц видел его из слухового окошка – тот запер парадную дверь и взял ключ с собой. И все-таки дверь хлопнула, в этом не было никакого сомнения. Знакомый звук он различил бы среди тысяч других.
XX
Несколько секунд Бенц стоял не шелохнувшись, затаив дыхание и обратившись в слух. По-прежнему в доме царила тишина. Только маятник стенных часов внизу, в коридоре, невозмутимо отсчитывал секунды. Не слышалось ни звука шагов, ни щелканья замка, абсолютно ничего. Вскоре он окончательно убедился, что в доме никого нет и что тот, кто захлопнул дверь, выходил из дома. Значит, пока он разглядывал портреты, внизу кто-то побывал. Бенц теперь не сомневался в этом. Но кто это мог быть? Вернулся лакей, забыв что-нибудь?… Однако слуга вел себя шумно и развязно: он пел, насвистывал, громко хлопал дверьми. Бенц подумал о Сильви. Но если в доме порядок, ей незачем приходить. Что касается Елены, вероятность была еще меньше. Что могла здесь делать Елена? Не желая больше заниматься бесплодными догадками, Бенц вскрыл второй сундук, пытаясь внушить себе, что он ослышался.
Во втором сундуке были сложены болгарские военные мундиры прошлого века: завернутые в полотно и пересыпанные нафталином долгополые мундиры с огромными золотыми аксельбантами, ярко-синие брюки с красными лампасами, каракулевые папахи, белые, шитые парчой пояса. Они годились разве только для маскарада. Усталый и разочарованный, Бенц закрыл сундук. Но он не терял надежды – оставалось еще три. Он и принялся бы за них, если бы голод не напомнил ему о печенье, остававшемся на кухне.
Бенц осторожно спустился вниз. Прежде чем открыть дверь в прихожую, еще раз внимательно прислушался.
Тишина.
Бывают факты настолько очевидные, что не должны бы вызывать сомнений, но, когда они застают нас врасплох, мы отвергаем их как невероятные.
Когда Бенц вошел в прихожую, ему бросилась в глаза открытая дверь в турецкую комнату. На придвинутом к дивану столике черного дерева стоял букет белых роз. В изумлении он несколько секунд глядел на букет и затем чуть было не вскричал от радости – розы предвещали скорое появление Елены. Да, именно Елены!.. Только у нее была привычка уединяться среди книг и цветов.
«Елена придет!» – подумал Бенц с радостной уверенностью и с огромным облегчением. Все его заботы и тревоги разом рассеялись как по волшебству. Сами по себе розы, свежие и прекрасные, не произвели на него впечатления: он привык постоянно видеть их возле Елены. Тем не менее он чуть не вошел в турецкую комнату, чтобы с восторгом прикоснуться к цветам лицом, как он делал не раз, если бы его внимание не привлекла распахнутая настежь дверь в столовую.
Перемены, которые он увидел в столовой, показались ему совершенно загадочными. На столе ореховый торт, тарелки с бутербродами и два чайных прибора. В углу поблескивал новенький не включенный электрический чайник, которого Бенц раньше не видел. Уютная, изысканная обстановка и два чайных прибора говорили о предстоящей встрече «tкte а tкte».
Бенц, ошеломленный, присел на стул и попытался рассуждать здраво. Когда слуга утром приходил убирать дом, в руках у него ничего не было. Бенц это заметил и запомнил. Сейчас, однако, он видел вещи, которые, стало быть, принес кто-то другой. Видимо, пока он рылся в сундуках на чердаке, приходила Сильви, принесла торт, чайник, букет, приготовила бутерброды и накрыла на стол. Все это она, очевидно, проделала столь бесшумно, как это умела только она, и ушла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63