Ротмистр помрачнел, а затем с выдержкой светского человека постарался овладеть собой, чем еще больше подчеркнул свое волнение. Андерсон вскинул голову, выразительно посмотрел на Гиршфогеля, а затем на Петрашева. Гиршфогель тоже обменялся с ними взглядами – было похоже, что все трое провели какое-то молчаливое совещание. Ротмистр Петрашев опустил голову, словно подавленный своими мыслями. Он как-то сразу сник. Все это было крайне непонятно. Андерсон попытался по-своему истолковать вопрос Гиршфогеля, но вышло весьма неубедительно.
– Поручик Гиршфогель болен малярией и всех расспрашивает о специалистах-медиках.
– Это верно, – поспешно подтвердил Гиршфогель. – Я еду с южного фронта.
Бенц вгляделся в Гиршфогеля; диагноз не вызывал сомнений – меланический пигмент, запавшие глаза, потрескавшиеся губы красноречиво говорили о характере его болезни; вполне допустимы и внутренние осложнения. И все же в словах его сквозила явная двусмысленность. Казалось, он заодно с Андерсоном пытается отвлечь внимание Бенца от горестных мыслей ротмистра Петрашева.
– Я хирург, – ответил Бенц и с готовностью спросил: – Хотите, я вам пропишу что-нибудь?
– Разумеется, – ответил Гиршфогель. – У меня больная печень. Где я смогу найти вас?
– Конечно, в госпитале.
– Я имел в виду неслужебное время, – пояснил Гиршфогель.
– Где угодно, – сказал Бенц, не понимая, почему Гиршфогель не хочет прийти к нему в госпиталь, и добавил шутливо: – Но чаще всего – за карточным столом. Вы, очевидно, догадываетесь, что покер здесь единственное развлечение…
– Как и на фронте, – согласился Гиршфогель.
Воспользовавшись случаем, Гиршфогель пустился описывать жизнь в окопах. Речь его была грубой, но красочной и нравилась слушателям.
– Одно только, – заключил он, – спасает нас от полного безумия в часы безделья в резерве. Это покер… Нас, офицеров, я хочу сказать…
Он замолчал и скорчил гримасу, словно даже воспоминание об этих часах вызывало у него безмерное отвращение. Наступило вежливое молчание – все ожидали продолжения. Но Гиршфогель неожиданно предложил:
– Не хотите ли сыграть партию сегодня же?
Вопрос был адресован Бенцу, будто с Андерсоном и поручиком Петрашевым он договорился заранее. Бенц не раздумывая согласился. Ему хотелось засвидетельствовать уважение своим новым знакомым, и, кроме того, покер мог оказаться удачным предлогом для дальнейшего знакомства.
Ротмистр Петрашев сразу же предложил собраться у них.
– Сестра живет отдельно, – сказал он, обращаясь к Бенцу, – и ничуть не будет нас беспокоить. Моя машина в вашем распоряжении, в любое время вы сможете уехать. Что касается их, – он кивнул в сторону Андерсона и Гиршфогеля, – то мы все живем под одним кровом…
– И надо всеми нами нависло одно подозрение, – с усмешкой подхватил Андерсон. Он повернулся к ротмистру Петрашеву и сказал, кивнув на Бенца: – Когда мы уходили, ваша сестра спросила, не собираемся ли мы его ограбить!
– Да, – подтвердил Петрашев, – было у нас такое намерение. Но я освободил ее от обязанности докучать нам. Так что мы сможем осуществить наш заговор. Ха-ха-ха!.. Конечно, никто не заставляет нас играть в покер. Мы можем и напиться.
Сквозь раскатистый, звучный смех он проговорил, что может порадовать гостей токайским.
– Токайским? – переспросил Гиршфогель, живо заинтересовавшись.
– Токайским!.. Клаудиус заказал вино одному из чиновников посольства, который уезжал в отпуск. Мы были удостоены чести получить целый ящик. Вернее, сестра была удостоена…
– Но ей одной столько не выпить, – сказал Гиршфогель.
– Даже вдвоем, – с наигранным оживлением заметил ротмистр. – Извините! – обратился он к Бенцу. – Речь идет о женихе моей сестры.
– И о его друзьях, – добавил Андерсон. – Разумеется, доставка токайского не единственное его занятие. Но если есть на свете человек, который внушает уважение, даже когда пьет токайское, то это…
Андерсон, миг поколебавшись и взглянув на ротмистра Петрашева, быстро отчеканил:
– Капитан фон Гарцфельд, жених фрейлейн Петрашевой!
Лицо ротмистра Петрашева снова приобрело натянутое и сосредоточенное выражение.
– Именно так, – продолжал Андерсон. – Я ничуть не преувеличиваю. Позавчера я сам слышал, как он выудил у одного цербера из военного министерства кое-что о настроениях в ставке после отвода части нашей пресловутой тяжелой артиллерии. Черт возьми, до сих пор не могу поверить своим ушам!.. Мы собрались в узком кругу. Отменное токайское и виртуозные комплименты Клаудиуса развязали язык одному знающему, но на редкость молчаливому болгарскому полковнику. В тот момент я особенно остро осознал обидное для меня превосходство моего соперника по службе. До конца обеда я переживал собственное ничтожество. Всего лишь днем раньше я напрасно тратил свое жалкое красноречие, надеясь хоть что-нибудь выведать у хитрого старикана…
– И вам не удалось? – удивился Гиршфогель.
– Нет. Зато Клаудиус блестяще справился с делом. Уже на другой день в посольстве получили копию его доклада, который подействовал как холодный душ. Вы знаете, никто не предполагал, что болгары так разозлятся из-за отвода какой-то пары наших пушек.
Ротмистр Петрашев собрался было возразить.
Бенц опасался, что разговор утонет в пересудах военно-политического характера. Но в этот миг Гиршфогель с болезненной гримасой вдруг съежился, как от озноба.
– Вас лихорадит? – спросил Андерсон, положив ему руку на плечо.
Гиршфогель молча кивнул. Он стал бледным как мертвец. Его мрачные, глубоко сидящие глаза сверкали нездоровым блеском, он еле удерживал выражение вежливого внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63