..
- Мы на тебя зла не копим, хотя ты и за этим Комышаном, - начал издалека Чайкун.
- Дядька Иван!.. - Настины глаза сердито блеснули. - Снова за рыбу гроши! Сколько лет толчете!
Она хорошо помнила, как отец ни за что не хотел отдавать ее за Андрея. "Комышаны голодранцы, бродяги, цыгане!" - кричал он на дочку. Даже из дому не выпускал, когда поблизости похаживал стройный чернявый Андрей. Только и Настин характер был под стать отцовскому - упрямый. А главное Андрей! При мысли о нем начинало колотиться сердце, от поцелуев кружилась голова и подкашивались ноги. Кончилось все тем, что однажды, когда отец был в поле, Андрей позвал ее, посадил в машину и отвез в Белозерку в загс. В родной дом она больше не вернулась. Только после смерти отца Чайкуны снова понемногу признали ее.
- Хорошо хоть своих не забываешь. И мы тебя родней считаем...
Иван умолк, и Настя терпеливо ждала, когда он опять заговорит, она догадывалась, о чем пойдет разговор.
- Теперь у Ирки двое сирот, - вздохнул Иван Васильевич. - До ума не доведет. Она тебе все же сестра, мало ли что двоюродная...
- Горе ты, горе... - покачала головой Настя.
- Андрей все время гонялся за ним... И в ту ночь был на воде... с ружьем, - добавил он. - Вот так, дорогая племянница. Посчитался твой Андрей с ним.
- Не был тогда Андрей на воде.
- А где?
- Где?! - Настины мысли заметались, разбежались. А в самом деле, где? Говорил, что ездил в Херсон и там начальник послал его на ночь в Гопри. Вдруг наврал? Она запнулась на мгновение.
Ивану Васильевичу это показалось подозрительным, и он уже тверже повторил:
- А где?
- Да вы что! - вспыхнула Настя. - Окститесь! Милиция Андрея не трогает. С ружьем ездил Юрась...
Чайкун скривился.
- Ну что ж, одна кровь, комышанская. Только Юрась в такие дела не влезает. А вот Андрей давно грозил Петру. С тех пор как тот ему нос перебил. Потому к Андрею и сходится...
- Глупости говорите! - процедила Настя. - Дурацкая ваша мысль. Это Петро предлагал Андрею по двести рублей каждый месяц, чтобы только не трогал его в плавнях. А когда Андрей не взял, пригрозил: "Подумай, не то не жить тебе!" Хорошо, что муж у меня не из пугливых...
- Мы в милицию на Андрея не скажем, сами разберемся... Но если это его беда или малого черкеса, худо вам будет... Ирка сама детей на ноги не поставит, придется Комышанам давать свою часть...
Настя поднялась, заходила по хате. По тому, как перекладывала вещи, хваталась то за одно, то за другое, было видно, что сдерживает гнев.
- Ну вот что, дядька Иван, - наконец сказала она, - если только с этим ко мне пришли, то будьте здоровы. Следствие скажет, с кого спрашивать за Петра... Если такое Андрей сделал, то я ему первая не прощу. А пока нечего языком болтать!..
- Ты, Настя, не того... - пробурчал Иван Васильевич. - Милиция не разберется. Ночь темная, камыши глухие, а на воде следов не бывает. - Он поднялся и, не попрощавшись, вышел из хаты.
Настя еще долго не находила себе места. За работу уже не бралась, и куртка Андрея сиротливо лежала на диване, свесившись пустым рукавом.
Порфирия Авксентьевна, вернувшись в хату, заметила, что у Насти покраснели глаза. Удивилась: невестка была не из слезливых. И вдруг почувствовала, что над ними всеми сгустились тучи.
10
В воскресенье утром Даниловна - она больше находилась в гостинице, чем в своей мазанке, - зашла к Ковалю.
- Звонил директор. Сказал, что приедет.
Дмитрий Иванович отложил книгу.
- Приготовлю курочек, сварю картошку... С ним и председатель рыбколхоза.
- Уже воскресенье? - улыбнулся Коваль.
- Оно самое, - подтвердила Даниловна, и на ее чуть подкрашенных губах появилась довольная улыбка. - Их и в воскресенье не увидишь, все в поле да в поле.
Она метнулась в продолговатую нишу, где стоял диван и журнальный столик, схватила с подоконника тряпку, мигом провела ею по столешнице и сразу исчезла.
Директор совхоза "Прибрежный" Самченко уже несколько дней собирался приехать и познакомиться с Ковалем. Только ему одному рассказал Келеберда, кто такой Дмитрий Иванович.
Не успел Коваль закрыть дверь за Даниловной, как зазвонил телефон и она снова взбежала на второй этаж. Полковник услышал ее взволнованный голос.
- Владимир Павлович, как же так! - жалостно произнесла она. - Я же цыплят поджарила, картошки сварю...
Коваль понял, что в планы директора не входил завтрак в гостинице. Прикрыв поплотнее дверь, он вернулся на балкон и загляделся на утренний лиман. От уже хорошо знакомого Дмитрию Ивановичу живописного пейзажа веяло покоем и ленивой умиротворенностью. Словно белые лебеди, застыли в заливе фелюги рыбколхоза. Чуть ближе к берегу так же неподвижно стояли на тихой воде несколько лодочек - деды-рыбаки, казалось, вытаскивали бычков прямо у себя из-под ног.
Среди этой тишины и благодати вроде и не было места черной ненависти, и не могла здесь пролиться человеческая кровь. Только полковник Коваль по своему горькому опыту знал, насколько подобная благодать временами бывает обманчива и коварна. Он верил в доброе начало в человеке, но всегда был настороже, и это мешало ему жить легко и благодушно.
Теперь, когда лиманские воды выбросили на берег убитого человека, этот красочный пейзаж словно бы померк. Где-то за далеким ясным горизонтом, а возможно, рядом по берегу ходит зло в человеческом облике, и не будет никому покоя, пока его не обнаружат...
Директор совхоза появился через несколько минут после телефонного звонка. Поднялся на второй этаж вместе с молодым человеком, которого отрекомендовал как председателя рыбколхоза. Владимир Павлович - высокий, несуетливый, задумчивый, даже печальный - сразу понравился Ковалю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70