Чувства ее были очень возбуждены. Нервы - натянуты. Лихорадочно думала о том, как же это случилось, что Андрей разлюбил ее и завел шашни с этой молодицей. Сравнивала себя с ней, ставила рядом и смотрела со стороны: она - высокая статная женщина с роскошной косой, со светлыми голубыми глазами, и Лиза - худая, с широкими, как у парня, плечами, длинными ногами и желтыми глазищами...
Что нашел в ней Андрей? Что ему не хватает, чего ищет в других женщинах?
Чувствовала себя оскорбленной. Кажется, не так было бы обидно, будь эта Лизка лучше ее. Разве что моложе...
Но и она, Настя, не старая. Бывает, нарядится, когда едет в Херсон или Белозерку, - не один мужчина засматривается...
Лишь Андрей, казалось, не замечает ее.
Были бы дети! Но ведь не ее вина. Сначала он не хотел, обращалась при нужде не к врачам, а к доморощенным спасителям. Они и наделали беду. Теперь и Андрей хочет ребенка... только...
- Андрей Степанович как-то заглянул, в первый или второй день, когда беда случилась, - Лиза показала рукой на ногу, оторвав Настю от ее горьких мыслей.
- Как с продуктами?
- Спасибо, Даниловна заботится.
И вдруг без всякого перехода Настя сказала:
- Андрея милиция допрашивала. Где был в субботу ночью... Он ездил в Херсон встречать каких-то людей. Но теперь не может их найти, чтобы они подтвердили. - Настя следила за реакцией Лизы. - Если никто не подтвердит, будут подозревать в убийстве. В журнале отмечено, что был на дежурстве.
- Ну, это можно установить, раз не дежурил.
- Где же тогда был целую ночь?
Лиза пожала плечами. Она продолжала сидеть, отставив больную ногу и опираясь на спинку кровати.
- Почему подозревать, если его там в ту ночь не было?! - сказала Лиза уверенно, и Настя почувствовала, что у Лизы есть основание так утверждать, она знает больше, чем говорит. - А когда... застрелили, в начале ночи или под утро?
Настя едва удержалась, чтобы не спросить: "А когда он в твоей постели вылеживался? - и сказать: - Вот тогда и убили Петра". Ничего не сказала, лишь голубые глаза ее потемнели, словно туча набежала: теперь она все знала!
Отчаяние охватило ее: хотелось плакать, драться, вцепиться в подлую голенастую Лизку, которая бесстыдно выставила ноги, выцарапать глазищи, и в то же время вынуждена была сдерживаться, потому что Андрей и все они теперь зависят от этой выдры. Муж все равно остается для нее дорогим и любимым, и она готова подчиниться судьбе - не первая и не последняя! - все понять, простить, со всем смириться, только миновала бы их эта беда и сняли бы обвинение, которое нависло над Андреем.
Настя с самого начала не верила ему, когда он заверял, что возил ночью гостей в Гопри; уж лучше, чтобы ночевал у этой шлюхи, чем стрелял бы в дядьку Петра...
Уняла свою женскую гордость, проглотила горькую обиду...
В глубине души Настя представляла это подвигом любви, даже гордилась, что так любит мужа и способна на такую жертву ради него, и жалела, что не могла похвалиться перед ним своей преданностью, еще поймет ее слабинку, и тогда не будет ему удержу.
Она пошевелила губами, собралась с силами и тихо произнесла:
- Разве я знаю точно, когда застрелили...
Тон ее был покорный, смиренный. Смотрела на Лизу и не видела ее. Кажется, даже не гневалась, и уже не раздражал ее коротенький халатик, оголявший ноги. Может, и в самом деле в этой Лизке их спасение!
Все отступало перед главным - спасти Андрея. Испугалась, что чуть не наделала глупостей. Что из того, если бы сцепилась с Лизкой? Защитила бы этим свою семью? От этой девки, которая сидит перед ней, развалившись на кровати, зависит очень много. Она разрушает их семью, но она и только она может спасти Андрея, если он действительно был на дежурстве в ту субботнюю ночь, не спал же он с ней с вечера до утра!..
Пересиливая себя, Настя пыталась улыбнуться.
Чувствовала, что больше не может оставаться в этой комнатке с неровными стенами и подслеповатыми окошками. Не хватало воздуха. Вскочила и резким движением распахнула ближнее к ней окошко. Чуть стекла не повылетали.
Этой внезапной вспышкой Настя облегчила сердце и, глубоко вздохнув, сказала:
- Ну хорошо, Лизонька. Только помни, что Андрея в ту ночь на воде не было. Когда спросят, так и скажешь. Признаешься. Я не требую от тебя неправды. Я-то знаю, где он был той ночью!.. И не возражай! - Властным жестом остановила соперницу, которая порывалась что-то сказать. Казалось, жестом этим возмещала боль от пребывания в этой хате. - А между собой мы с ним потом разберемся... Разберемся, будь уверена!..
Сказала это так решительно, что Лиза только и смогла прошептать:
- Вы ошибаетесь, Настя...
Настино лицо стало невозмутимым, каменным. Лишь на миг глянула с гневом и презрением.
Лиза почему-то подумала, что с таким лицом подписывают смертные приговоры. Нет, она не боялась ни Настиного гнева, ни приговора ее, не мучила и совесть. И стало ей не страшно, а грустно. Если бы эта женщина знала, что не нужен ей больше Андрей... Правда, он когда-то увлек ее, но теперь уже надоел своей настырностью. Она неожиданно познала совсем другое, светлое чувство. И невдомек Насте, что Лизу интересует только то, что происходит сейчас в ней самой, и это совсем не связано с Андреем. Произошла какая-то перемена, будто после дождливой погоды солнце начало ласкать умытую землю. Ей хотелось бросить в лицо Насте: "Не бойтесь, не заберу я вашего Андрея!" Но только повторила:
- Вы ошибаетесь... - На этот раз уже тверже, думая про свое: с Андреем она уже никогда не будет вместе.
Настя не обратила внимания на новые интонации в Лизином голосе и, не попрощавшись, вышла из хаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70