- Марина Даниловна, святое дело сделаете! - умоляюще попросил Дмитрий Иванович.
Он был уверен, что шкурки, которые его интересуют, пройдут через Нюркины руки, - не станет рыбинспектор, если он добыл ондатру, сам продавать, удобней всего через сторожиху. Она и покупателя найдет, и тайну сохранит. Наверное, и другие браконьеры не обходят Нюрку.
- Только для вас, Дмитрий Иванович! - вздохнула Даниловна. - Глаза бы мои не видели этой заразы!
- Чего вы так? - насторожился Коваль.
- Нечестный она человек! - взорвалась Даниловна. - Подлая!
Он не стал расспрашивать. Чего доброго, еще откажется от обещания. Нужно было изменить тему разговора.
- А почему ее квартирантка Валентина всегда в чулках ходит? - спросил он. - В самую жару...
Даниловна недоуменно глянула на Коваля. Она только что собиралась выместить на пакостной Нюрке свою злость, а он ее будто на бегу остановил.
- Валька? Да у нее ноги волосатые! Разве не видно? Людей стыдится.
- Вот оно что! - вскинул брови Коваль и задумался. - Знаете, Марина Даниловна, раз такое трудное дело, то поспрашивайте у других. Или обойдусь уже и без новой шапки. Похожу в старой.
- Нет, - возразила Даниловна, - если обещала, спрошу. Ради вас, Дмитрий Иванович. Шкурки сейчас, наверно, кроме нее, никто и не найдет... А если невыделанные попадутся?
- Можно и невыделанные.
- Тогда это проще, - обрадовалась Даниловна.
- Знаю в Киеве скорняка. Такие мягонькие делает, любо-дорого смотреть. Пусть будут сырые, недавно снятые. Даже лучше. Я их отошлю, и мне вычинят. Только не говорите, что для меня. Придумайте что-нибудь... Хотите кому-то послать или еще что-нибудь... Может, в Киев, дочке...
- Хорошо, - кивнула Даниловна. - Нарядим вас в шапку, Дмитрий Иванович.
28
Наконец-то! Коваль взял у Даниловны сверток и, положив на стол, осторожно развернул. В старой газете лежали шкурки ондатры. Уселся и, перекладывая одну за другой, стал рассматривать.
Даниловна все еще стояла возле порога.
- Да вы проходите, садитесь, - не отрываясь от своего занятия, сказал Коваль.
Конечно, невооруженным глазом на шкурках ничего не увидишь, разве только то, что они невыделанные и с внутренней стороны покрыты довольно толстым, посыпанным солью слоем жира. На нем же, как известно, следов от прикосновения рук не остается. Это когда шкурка пройдет выделку, разве что тогда на ней могут обозначиться отпечатки. Да и то уже того, кто вычинял. А это может быть совсем не тот человек, который подстрелил или поймал зверька. Определить, кто свежевал, можно "по почерку", но не всегда. Почти все снимают шкурку "чулком". Правда, один снимает с головкой, другой - без нее, по-разному обрезают шкурку и на лапках, но вариантов немного, и выводы признаются вероятными, а не доказательными.
А ворсинки из лодки Чайкуна? Может, с ними повезет? Как говорят, поймал не поймал, а погнаться можно...
- Сколько платить, Марина Даниловна?
- Восемьдесят рублей.
- Не так уж дорого.
- Но их еще нужно вычинить, Дмитрий Иванович! Выделанные дороже.
Коваль вытащил бумажник, отсчитал деньги. Подумал, что придется отправить Наталке телеграмму - пускай пришлет рублей сто. За свою жизнь он скопил немного - всего несколько сотен лежало у него на сберегательной книжке. Последнюю пенсию на всякий случай оставил у себя в столе.
Когда Даниловна ушла, Коваль продолжал задумчиво разглядывать эти еще грубые, необработанные шкурки. Старался представить их путь от лодки убитого Чайкуна сюда, в гостиницу. Выглядело примерно так.
После того как Чайкун упал в воду, убийца подъехал к его лодке, посветил фонариком, который обычно берут с собой те, что выезжают ночью. Увидев шкурки, не устоял от искушения. Дома не очень рассматривал, посыпал густо солью, чтобы не протухли. Когда все поутихнет, можно будет сбыть через вторые руки. Отдавая шкурки Нюрке, убийца, наверное, не думал, что она продаст их кому-нибудь из своего села. Лиманцы на ондатровые шкурки не зарятся и предпочитают, если нужно, добывать сами, чем отдавать за них бешеные деньги... Очевидно, сторожиху устраивало, что Даниловна купила шкурки для пересылки в Киев.
Коваль улыбнулся и подумал, что они поедут-таки в Киев, только не той дорогой и не по тому адресу, как считают Даниловна и, конечно, сторожиха Гресь.
Только удастся ли по ворсинкам, которые остались в лодке Чайкуна, определить, что это именно те шкурки, которые взял убийца? По одной волосинке с головы можно идентифицировать и отыскать человека. А по ворсинке - зверюшку?
Еще и еще осматривая шкурки, Коваль увидел на одной из них, с краю, маленькую, явно от дробинки, дырочку. По ней вряд ли можно было определить, кто стрелял. И он принялся еще внимательнее рассматривать шкурки, надеясь найти еще какие-нибудь следы. "Эдак и на шапку не наберешь", - пронеслось в сознании. Хотя не шапка волновала его сейчас. Шуткой словно бы оправдывался перед собой, что ищет напрасно.
Он разглядывал шкурки против света, растягивал, прощупывая взглядом каждый сантиметр. Повреждений больше не было. И вдруг заметил! Два темных пятнышка в той же самой шкурке с дырочкой. В грубой утолщенной мездре увязли два кусочка металла. Расстелив газету на столе, он осторожно выковырял их. Это были свинцовые дробинки.
Если их конфигурация не претерпела изменений, то экспертиза попробует установить тождество с теми дробинками, которые извлекли из трупа Чайкуна, но если они ударились о металлический борт "южанки" и срикошетили, то характерную особенность утратили...
Особо не раздумывая, Дмитрий Иванович вырвал из тетради чистый листок, завернул в него кусочки металла и, взглянув на часы, стал быстро одеваться - хотел успеть на очередной рейс херсонского автобуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70