Потом заманил ее подарками, привозил рыбу... Мысли эти иглами кололи сердце.
- Здравствуй, Лиза!
Она кивнула.
- Давай сумку, ишь какая огромная!
Ему очень не хотелось этого делать при людях. Но деваться было некуда: вдруг возьмет и сама сунет свою ношу ему в руки. Тогда будет еще хуже, на такой жест все обратят внимание, а тут подумают, что он из простой учтивости помог больному человеку. Отдавая сумку и, возможно, догадываясь о мыслях, которые охватили Андрея, она чуть прищурилась. Ох уж эта ее привычка играть глазами так, что, казалось, из-под ресниц начинает бить ослепительный, с лукавинкой, свет! Андрею хорошо было знакомо это.
- Давно ждешь?
- Не очень.
- Наш Серега всегда просыпает начало рейса, а потом в дороге гонит...
Лиза знала, что рейсовый автобус останавливается на ночь в соседнем селе, у моря, где живет водитель, и оттуда начинает свой путь.
Понемногу подходили люди - кто с кошелкой или корзиночкой, укрытой белой как снег тряпицей, кто с сеткой или мешком. Подошли сестры-близняшки Москаленко, одноклассницы Юрася. Они учились в сельхозинституте и после практики в совхозе возвращались в Херсон... "Вот бы с кем ему дружить, а не с Лизкой..." - пронеслось в голове Андрея.
- Пойдем отсюда? - предложил он. - Довезу тебя на мотоцикле. Иди вперед, я догоню - и поедем...
- Трудно ходить, Андрей. Нога еще болит...
Наконец, ревя мотором и грохоча всеми своими ревматическими суставами, к остановке подкатил автобус. Андрей помог Лизе войти через переднюю дверь.
- На год наготовила, - ставя сумку на пол и усаживаясь возле Лизы, попытался пошутить он.
- Бедный Юрась, - только и вздохнула она. - Не могу поверить, чтобы он убил человека.
- Все выяснится, Лизонька. И на волю выйдет. И не нужно будет тебе готовить ему такие сумки. - Андрей хотел было еще поиронизировать, но сдержался.
- А я и не готовила. Даниловне спасибо...
Эти слова принесли ему некоторое облегчение. Лицо посветлело, и он словно нечаянно подвинулся к Лизиной руке, а когда автобус качнуло, коснулся ее горячих пальцев. Он чувствовал ее тепло лишь какой-то миг. Она рывком отдернула руку. Андрей оторопел...
* * *
В узком коридоре следственного изолятора, который помещался в старом приземистом здании, Лиза вместе с Андреем встали в небольшую грустную очередь. Когда они наконец приблизились к окошку и Лиза поставила сумку на подоконник, оказалось, что сначала нужно получить от начальника изолятора разрешение на передачу.
Андрей направился было за разрешением, но Лиза остановила его, написала заявление и сама пошла к начальнику. Андрей остался ждать в коридоре. Через несколько минут она вышла из кабинета возмущенная.
- Ну и порядочки! Ты правду сказал: только от жены и близких родственников принимают. Какая разница? А если у человека нет родственников?! Иди сам...
Лиза говорила громко, обращая на себя внимание людей, которые стояли в коридоре и чутко прислушивались ко всему, что происходило вокруг.
- Да-а, здесь порядки свои, - тяжело вздохнула какая-то молодица из очереди.
...Когда они вышли из приемной следственного изолятора, Андрей предложил Лизе зайти к ней домой. Но она отказалась. После посещения изолятора Лиза словно обмякла, была угнетена.
Андрей настаивал: надо посмотреть, что там с квартирой. Все же долго отсутствовала. Всякое могло случиться: не ровен час, трубы лопнули или верхние жильцы залили, да мало ли что бывает... Лиза отрицательно покачала головой.
Тогда Андрей начал бормотать, что соскучился, хочет побыть с ней вдвоем, что должен серьезно поговорить о их будущей жизни. Этот высокий мужественный человек был сейчас не похож на себя. Лиза оставалась непреклонной.
В Лиманское возвращалась такой же грустной. В автобусе молчала, только один раз пожаловалась на головную боль.
Андрею вдруг стало по-настоящему жалко ее. И это острое чувство жалости сдерживало его недовольство тем, что пришлось поехать в Херсон, что Лиза не ответила на его чувства, хотя ради нее был готов на все. Теперь он уже не боялся нести ее сумку, из которой в изоляторе, даже когда сам написал заявление, не все разрешили передать.
В Лиманском Андрей подумал, что хоть здесь она пригласит зайти в хату. Но Лиза остановила его на пороге, взяла сумку и закрыла за собой дверь.
27
Утром Дмитрий Иванович не спеша спустился по крутому склону к хатке Даниловны. Решил посмотреть, как она живет. Сейчас это было самым удобным - не пойдет же он в гости, когда там одна Лиза.
Даниловна уже накормила поросят и возилась в доме. Небольшой коридорчик отделял маленькую кухню от двух комнаток, в дверных проемах которых висели просвечивающиеся марлевые занавески. Коваль удивился: если в гостинице Даниловна всячески старалась показать, что она женщина с изысканным вкусом, придерживается моды, то здесь у нее было все старенькое, такое, что теперь уже нигде - ни в селе, ни в городе - не увидишь. В первой комнате, которую, очевидно, занимала Лиза, - вытертый диван, застланный скатертью сундук и желтый в трещинах буфетик; в другой, где никто, собственно, не жил, потому что Даниловна и дневала, и ночевала в гостинице, было темновато от завешенных маленьких окошечек и стояли две железные кровати, заправленные, как понял Коваль, гостиничным бельем. На стенах в обеих комнатках - под вышитыми рушниками фотографии в рамках.
- Есть в хате душа живая? - громко спросил Коваль.
- Есть, есть, - подала голос Даниловна и выглянула в коридорчик. Глаза ее широко раскрылись, когда увидела Коваля.
- Ой, боже ж мой! - вскрикнула она. - У меня и не убрано!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70