Мириэл прерывисто вздохнула.
– У нас с тобой нет будущего, – уныло промолвила она.
Он глянул вниз, потом, чуть повернувшись, внимательно посмотрел на большой парусник, покачивающийся на якоре, и, наконец, вновь посмотрел на нее.
– Знаю. Ты уже приводила свои доводы. – В его голосе слышались сожаление и смирение, но не поражение. – Но разве нельзя хотя бы на несколько дней отрешиться от будущего, притвориться, будто его не существует?
Она, как и он, мгновение назад, устремила взгляд на корабль. Внутри будто защемило что-то. В ее душе боролись отчаяние и надежда. Стоит ли украденное счастье угрызений совести? Компенсирует ли удовольствие боль расставания? Благоразумие требовало, чтобы она отказалась, но слова застряли в горле. С тех пор как она сбежала из монастыря, вся ее жизнь представляла собой один сплошной длинный фасад, но перед Николасом ей незачем было притворяться, – разве что делать вид, будто у них есть будущее. Он знал ее лучше, чем она сама, иначе, зачем бы он сейчас был здесь?
– Не знаю, – ответила Мириэл, встретившись с ним глазами. Никакой другой контакт между ними был невозможен на шумном причале. Однако взгляд, которым они обменялись, попирал всякие понятия о пристойности. – Но можно попробовать.
Мириэл лежала на Николасе на узком тюфяке и прислушивалась к крику чаек. Дневной свет, сочившийся сквозь парусину навеса, предупреждал о том, что их украденное время почти на исходе. Конечно, это время длилось не несколько дней, а в общей сложности считанные часы, собранные из жалких минут с оглядкой, которые им удавалось урвать, не вызывая подозрений у слуг Мириэл. Это была изощренная пытка, боль и наслаждение одновременно, и все же Мириэл и Николас ни за что не отказались бы от нее.
– Мне пора, – сказал Николас, целуя ее лицо и шею, все еще румяные после любовной близости. – Я и так задержался. У твоей служанки невольно возникнет вопрос, какое почтение я тебе здесь оказываю.
Мириэл еще крепче прижалась к нему, наслаждаясь его соленым мужским запахом, упругостью его жилистого мускулистого торса, столь отличного от дородного тела Роберта. Она молчала, да и что было говорить, когда они все уже давно сказали друг другу. Быть вместе они смогут только в том случае, если она оставит мужа и станет любовницей Николаса – другого не дано. Легко сказать и, в сущности, нетрудно сделать. Но этот вроде бы простой поступок будет иметь далеко идущие последствия, как круги на воде от брошенного камня. Английское торговое сообщество подвергнет ее и Николаса остракизму, а может, и вообще погубит. Не говоря уже о том, как это отразится на Роберте, ее законном муже, которому она дала клятву верности. Она видела, сколь страшен и неукротим он в гневе, когда его благополучию угрожает опасность. В нем слишком сильно развит собственнический инстинкт, и без борьбы он от нее не отступится.
– Даже не знаю, лучше это или хуже, чем ничего, – сокрушенно произнес Николас, одеваясь в тесном закутке на верхней палубе.
Мириэл сунула руку ему под рубашку и погладила гладкую спину.
– Просто смирись, – сказала она.
– А если не могу?
– Должен. – В ее голосе появилось ожесточение. – Это все, что нам отпущено. Я не хочу, чтобы горечь и ссора омрачали память о нашей встрече.
– Даже если я и смирюсь, легче от этого не станет. Я все равно буду мечтать о тебе, – мрачно отозвался он. – Каждый час, каждую секунду, изо дня в день.
– О, Николас, прекрати. – Со слезами на глазах она приложила пальцы к его губам.
Он со стоном привлек ее к себе. Они целовались как безумные, почти варварски, пользуясь последними мгновениями счастья. Оба остро сознавали, что песок в песочных часах уже давно истек. Напоследок еще раз, поцеловав Мириэл, крепко, причиняя ей боль, Николас оторвался от нее. Дыхание у него было прерывистое, руки тряслись, когда он застегивал пряжку ремня.
– Храни меня в своем сердце, – сказал он и ушел, впустив под навес струю холодного соленого воздуха, когда ступил на палубу и задернул за собой полог.
Тыльной стороной ладони Мириэл отерла глаза и, проглотив горе и досаду, заставила себя сосредоточиться на практичных мелочах: надела платок, поправила на себе одежду и внешне вновь превратилась в почтенную замужнюю женщину. Она не жалела о времени, проведенном с Николасом, но думала, что лучше бы этого не было. Она пыталась притворяться и не смогла. За удовольствие надо платить, и Мириэл не оставляло дурное предчувствие, что в итоге судьба предъявит им счет.
Она вынула из сундука свой плащ и увидела Псалтырь, подаренный Робертом. Книга лежала поверх ее сменной одежды и нижних сорочек, укоряя ее своей изысканной библейской красотой. Охнув, Мириэл выдернула из-под Псалтыря одну из сорочек, бросила ее на книгу и со стуком захлопнула крышку.
«Святая Мария» входила в гавань Бостона, везя полный трюм товаров с ярмарки в Шампани: дорогие итальянские ткани, шелковый дамаст, венецианскую парчу и тонкий хлопок.
Стоя на носу парусника, Мириэл каждой клеточкой своего существа сознавала присутствие Николаса, хоть они и находились на разных концах палубы. Она чувствовала каждое его движение, будто они были прижаты друг к другу. Все его внимание было сосредоточено на управлении кораблем, входившем в устье реки, но она знала, что его чувства и мысли созвучны ее собственным.
– Я люблю тебя, – прошептала она. В ее глазах сверкали слезинки. Когда в бурую воду упал якорь и швартовую тумбу обвил причальный трос, она последний раз взглянула на Николаса сквозь влажную пелену на глазах, затем, прикусив губу, взяла себя в руки и устремила взор на порт, где царила суета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143