– Всеволод, возьми себя в руки…
– Ага, легко тебе говорить. Как, скажи мне на милость, я должен бороться с человеком, который наверняка знает почти все мои тайны, а я даже не знаю, какую гадость он мне подсунет через полчаса? Не попрошу же я милицию защитить меня!
– Всеволод, надо подкупить людей, чтобы этого телепата… кокнули.
– Мокруху мне предлагаешь, папа?! Это же вышка! – Всеволод Львович вытер вспотевший лоб.
– А ты трус…
– Я не трус, но я боюсь! Не боятся только дураки…
– Ты, дорогой мой, всю свою сознательную жизнь ходишь под вышкой. Или ты хочешь сказать, что не знал и не понимал это?!
Хитроумов играл. Он прекрасно отдавал себе отчет: другого выхода у него нет. Решение укокошить Кукушкина пришло к нему уже давно, но он боялся сознаться в этом даже родному отцу.
Глава 21
Хитроумов решил проведать в больнице Клопа. В палате возле полуживого Фердинанда Калистратовича, который лежал с раскинутыми руками, уже сидел Шибчиков; Лицо у него было, как у сумасшедшего.
– Ложились мы с Кло-опиком, – вместо приветствия с горечью сказал он вошедшему Хитроумову. – Нас грабят, а нам никак не защититься. Мы, как воры и мошенники, вне закона!
– Почему – как? – хмыкнул Всеволод Львович, сев на ноги больному, и специально посмотрел на его лицо, чтобы увидеть, как тот отреагирует. Клоп лежал неподвижно.
– Иди пожалуйся, что у тебя украли шестьсот тысяч! – горевал Петя. – Тебе немедленно выделят койку в психиатричке или в КПЗ. Как вам это нравится?
– Мне никак, – с улыбкой ответил Хитроумов. – Хотя в этом есть доля романтики. Ты копишь, складываешь сотенки в штабелечки, в чулочки. Сединочками обогащаешься, а в один прекрасный денечек приходит один хитрющенький фраерочек и… цап! – Он больно ущипнул Клопа за колено и сказал: – Привет, молодой любовник. Твоя Люся просила передать тебе подарки, – Хитроумов вынул из «дипломата» упаковку презервативов, коробку конфет и положил ему на тумбочку.
Фердинанд Калистратович хотел что-то сказать, но вместо слов у него изо рта вылетело какое-то совиное «м-угу».
– Угу-угу, она сказала, чтобы ты конфетами подкупал чертей на том свете. Они постараются не перегревать смолу в котле, в котором ты будешь кипеть. А вот это, – кивнул он на презервативы, – будешь натягивать на свою глупую головку, чтобы не простудиться.
В глазах Клопа появились слезы, а из открытого рта потекла слюна. Шибчиков брезгливо отвернулся. Хитроумову стало жаль больного. Но вел он себя так умышленно, чтобы закалять в себе жестокость, такую необходимую в войне с Кукушкиным.
– Пошли, Шибунька, – обратился он к Шибчикову, – теперь у нас с тобой общая беда и общий враг. Будешь меня слушаться во всем – вернешь свои бабки, а не будешь…
Фердинанд Калистратович замычал, умоляюще глядя на Хитроумова. – А тебе зачем бабки? Ну зачем тебе бабки? Люсе отдать?! Спи спокойно и наслаждайся воспоминаниями. Не волнуйся, душенька, на венок мы не поскупимся. И не переживай, ведь это так хорошо, когда уже ничего не надо!
Когда они ушли. Клопом овладел невероятный страх. Он боялся умереть в одиночестве. Но сопротивляться этому леденящему ужасу он смог всего несколько минут.
Вася Кукушкин после продолжительных прогулов наконец вышел на работу. Еще в коридоре его случайно встретила Генриетта Степановна и пригласила к себе в кабинет.
– Я вам на сколько дней разрешила отпуск? – строго спросила она, едва успев сесть в свое кресло.
– Не помню, милая, – спокойно ответил Кукушкин.
– Вот когда я вас уволю по статье, тогда вы вей вспомните!
– Нет, не уволите, – подмигнул ей он.
– Это еще почему?
– А потому что я вас куплю.
– Как это?… – она в изумлении открыла рот.
– Очень просто, – Вася небрежно бросил на стол пачку денег и начал с интересом наблюдать за ее лицом.
У нее от неожиданности захватило дух, и она с трудом вымолвила всего два слова:
– Что… это?
– Деньги. И немалые.
– Сколько?…
– Два с половиной куска.
– Да как вы смеете!.. – попыталась она закричать, но голос ее почему-то вдруг сделался тихим, мягким и почти благодарным.
– Ладно, зачем выпендриваться…
Генриетта Степановна подняла руку, чтобы сердито хлопнуть по столу, но в это время в кабинет заглянула Галя – секретарша.
– В чем дело? – директор набросилась на нее, мгновенно накрыв деньги рукой.
– Извините, мне показалось, что вы меня вызывали, – мгновенно Галя испарилась.
Генриетта Степановна вздохнула, затем уже спокойно спрятала деньги в свою сумочку, что висела на спинке кресла, и, дипломатично улыбаясь, сказала:
– Черт возьми, ну и сотруднички пошли, даже взятку по-человечески преподнести не могут. Короче, вы меня купили. Таких денег я и в руках не держала. Спасибо, теперь вы можете вить из меня веревки.
– Ну что вы, Генриетта Степановна…
– Да ладно! Уж молчите, знаю я вас, – она вдруг покраснела, как девчонка, и, чтобы не смотреть ему в глаза, начала прихорашиваться. – Теперь вы меня начнете приглашать в ресторан. Потом… потом домой будете звонить. Но учтите, домашнего телефона я вам не дам. У меня муж больной, да и что подумает обо всем моя дочь. Вы поняли меня или нет? Так что рассчитывайте, пожалуйста, на свои собственные силы и условия.
Кукушкин будто проглотил язык. Только сейчас он обратил внимание на то, что она была достаточно мила и привлекательна. Нет, слишком старовата для него, все же решил Вася и поднялся из-за стола.
– Так я пошел, Генриетта Степановна, – сказал он.
– Уходи, соблазнитель, – ответила она смущенно. – Уверена, Василек, вы человек умный и о наших отношениях никто не узнает…
– Генриетточка Степановночка, руководите спокойно и горя не знайте, – Вася поцеловал ей руку, затем по-армейски козырнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90