Тунгусы прихлынули к нему поближе, прислушиваясь к ним с чрезвычайным вниманием.
– Пророчествует!
Профессор быстро переводил его несвязную речь:
– Я был у бога Дианду... Молился, чтобы он не потоплял тунгусов и чтобы гнал много рыб к их берегам. И вот что сказал мне бог. Вот слова морского бога. Бойтесь! Бойтесь! Бойтесь! Неделя, еще неделя – бегите в горы, люди и звери, бегите! Великий дождь! Дни и ночи дождь, много дней и ночей. Реки вышли из берегов. Вода покрывает поля. Несет дерево с корнем, сено, дома. Едва видны из воды верхушки елей. Все затоплено. Охоты нет. Все смыло в Байкал. Такой воды не помнят древние шаманы. Байкал поднялся грозный... Великое море. Сокрушил порог в Ангаре и кинулся на большой город. Нерпы плавают по улицам города и водоросли растут на площадях. Трупы на Байкале. Земля проваливается с юртами. Вижу – новое великое озеро соединяется с Байкалом. И он один царствует на земле. Байкал – священное море! Великое море!
Выкрики его становились все более дики и бессвязны, движения судорожны, пена текла струей.
Напиток оказал ужасающее действие. Видимо, ему чудились невероятные, кошмарные картины, ужасы, исторгавшие из его груди крики. И он вертелся все быстрее, пока не упал.
Его закрыли оленьей шкурой. Время от времени из-под шкуры еще доносилось несвязное бормотанье. Потом он уснул.
– Он предсказывает небывалое наводнение в Прибайкалье, – сказал Попрядухин. – Наверное, так оно и будет!
Ребята рассмеялись.
– Климат Даурии отличается чрезвычайным бездождием, – возразили они. – Количество атмосферных осадков ничтожное. Снегу бывает очень мало. Смешно говорить о наводнении.
– Вероятно, он заметил какие-нибудь признаки необыкновенно дождливого времени и выдает это за откровение духов, – сказал профессор. – Правда, что во всей Забайкальской области осадков падает мало. В Чите часто всю зиму ездят на колесах. Но наводнения здесь бывают. И повторяются периодически, лет через тридцать-тридцать пять. Вы не помните, – спросил он Попрядухина, – когда было последнее?
– Да еще до моего приезда. При мне не было.
– Ну вот, может быть, лет сорок не было. Как раз срок выходит. Но если это и случится, все же, я думаю, нерпы плавать по улицам Иркутска не будут и водоросли расти на площадях тоже. Шаманский камень в Ангаре – слабое место всех шаманов. Непременно их соблазняет затопить Иркутск. Тысяча первый раз предсказывают.
– Хлопуша! Чего там говорить! – пренебрежительно сказал Федька.
– Погодите, погодите! – ворчал Попрядухин.
Действительно, погода все время стояла сухая, ясная. Ребятам трудно было даже предположить, что ожидало их.
XVII. В дебрях Верхнеангарского края
Утром отряд пошел в западном направлении, оставив баркас в укромной бухте. К полудню они значительно проникли в глубь глухих первобытных лесов, покрывающих северные берега Байкала.
– Смотрите! Смотрите! – вскричал вдруг Аполлошка. – Мыши на деревьях!
– В самом деле! Глядите! На деревьях-то! На деревьях-то!
Маленькие серенькие животные, величиной с воробья, во множестве прыгали по деревьям.
– Эх ты! – крикнул Попрядухин. – Да это маленькие белки. Неужто по хвостам не узнал?
Их было несметное количество.
– Ишь, переселяются куда-то. Стадом идут.
Долго наблюдали они это необычайное явление.
Два дня, как миновали они населенную местность и шли по лесной пустыне.
Вдруг Попрядухин, шедший впереди, остановился в недоумении. Нечасто можно встретить в такой глуши жилье! В стороне виднелся балаган из березовой коры.
Пока Попрядухин ломал голову, кто бы мог жить в балагане, неожиданно кто-то в нем зашевелился и через минуту перед стариком очутился полуголый, худой, как скелет, бурят.
Попрядухин от неожиданности попятился. Бурят был уже стар. Приземистый человек с длинным туловищем на коротких кривых ногах. Широкое желтое лицо с выдающимися скулами, косые глаза, редкая борода. Физиономия его, очевидно, давно когда-то была изуродована зверем. Сильная худоба делала его еще страшнее.
Он кинулся на колени перед путешественниками и знаками просил, чтобы дали есть.
Попрядухин вынул из своей сумы и дал старику хлеба. Тот с жадностью на него набросился. Все разглядывали лесного отшельника с недоумением. Ни у старика, ни в балагане не было видно никакого оружия, ни имущества. Как и зачем очутился он в этом глухом лесу?
Когда он немного утолил свой голод, Попрядухин заговорил с ним по-бурятски. Но едва бурят произнес несколько слов, как Попрядухин в ужасе попятился и быстрым движением сделал всем знак отодвинуться от бурята. Старик тянулся за ним, умоляюще протягивая руки.
– Это прокаженный! – воскликнул Попрядухин со страхом, оборачиваясь к профессору.
Услышав страшное слово, все невольно отступили. Несчастный старик полз за ними на коленях и что-то вопил по-бурятски.
– Что он говорит? – глядя на него с состраданием, спросил Тошка.
– Разве в СССР есть проказа? – вмешался Федька.
– Это ужасная болезнь, – сказал профессор. – Наверно, он с Ольхона. Она там не переводится.
– Видите, – ответил Попрядухин, несколько успокаиваясь. – Он уверяет, что он здоров, но родные сочли его больным и хотели сжечь. Таков здесь был старый обычай. Тогда он бежал в тайгу и почти умирал здесь от голода. Он просит осмотреть его и убедиться, что он здоров. Но я вам не советую этого делать. Черт с ним!
Оставить здесь старика, хотя бы дав ему съестных припасов, значило обречь его на гибель. И профессор решился.
Когда Попрядухин передал это старику, последний низко поклонился, словами и жестами изъявляя благодарность.
Профессор осмотрел его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69