Тунгус вел профессора и ребят с гордым видом хозяина, показывающего свои владения. Направо вдали белели снежные вершины, «гольцы» горного хребта. Снег лежит здесь до половины июля. В высоких и крутых скалах темнели ущелья. Главный кряж величественно поднимался к северу.
Профессор сказал, что высшей своей точки, тысячи метров, он достигает в северной части, где почти отвесно спускается в море. Весь полуостров в длину около тридцати и в ширину около пятнадцати километров; с восточным берегом Байкала он соединяется узким намывным перешейком, на север от которого находится Чивыркуйский залив и на юг – Баргузинский. Вообще говоря, это одно из самых малоисследованных мест на земном шаре, так как ничто не привлекало сюда ни охотника, ни рыбака-промышленника. Рек, настолько крупных, чтобы в них могла входить рыба, нет, дичи нет, бухты недостаточно удобны для рыбной ловли и малы. На полуострове обитают только немногие тунгусы-звероловы.
Действительно, местность была дика и совершенно безжизненна. Песок, мрачные скалы, да и на тех не росло ни деревца, ни травки, ни лишая.
– Да здесь совершенно нет растительности! – вскричал один из вузовцев, Федька, на обязанности которого лежало составление гербария.
– Дело вот в чем! – профессор указал на усеявшее весь берег гуано бакланов и чаек. – Их здесь тысячи. Вы видите, скалы точно выбелены пометом. Гуано этих птиц настолько едко, что ни одна травка, ни одно деревце не переносят этого удобрения.
Тунгус добавил, что бакланы склевывают нераспустившиеся почки деревьев, поэтому они и не растут.
– Но где в этой пустыне находит пищу такая масса птиц?
Профессор с улыбкой посмотрел на море.
– А рыба? Здесь проходят бесчисленные стада омулей – главное питание бакланов. Птицы на Байкале – все рыболовы. Смотрите, как раз они охотятся!
Действительно, бакланы стаями кружились над водой. Иногда они кидались в волны, ударами острого клюва убивали рыбу.
– Они удивительно ныряют!
Тошка Хорьков, вузовец-зоолог, последил по часам за одним бакланом. Исчезнув под водой, птица вынырнула через десять минут.
– Тут им не только не хватает пищи, но даже излишек. Они не могут с ним справиться, несмотря на то, что прожорливы необыкновенно.
– Баклан ест до седьмой, – засмеялся тунгус.
– Как до седьмой?
– Когда он съедает седьмую, первая у него уже выбрасывается.
Действительно, гуано представляло часто полупереваренную рыбу. Испражнения бакланов поэтому служили пищей для водившихся на полуострове диких собак.
Набродившись вдоль берега, путешественники направились к скалам главного хребта.
Первое, что их поразило, был какой-то серо-зеленый слой масла, покрывающий скалы.
– Имуша, имуша, – бормотал тунгус.
– А! Это горное масло, – догадался Федька, – не то селитра, не то нефть.
Тунгус пояснил, что осенью, во время дождей, в пещерах оно течет из камней. Волнами прибивает к берегу целые куски его, которые собираются в громадные кучи.
– Я читал, что оно покрывает иногда большие пространства, – заметил профессор. – Похожее на смолу – байкеринит, а плотное – это байкерит.
– Его можно собирать, сколько хочешь, – подтвердил тунгус.
Старик вспомнил, что байкеринитом рабочие золотых приисков лечатся от ревматизма, растирая тело. Называют там его «горный воск».
– А солнце хоть и байкальское, а припекает. Куда-нибудь бы в тень, – предложил Федька.
Около ближайших скал начиналась падь, заросшая лесом. Федьке давно хотелось взглянуть на флору полуострова, и путники удовлетворили его желание.
Сначала они увидели полосу «калтуса». Здесь росли тополя, осины. Дальше на скалах виднелся хвойный лес, среди которого преимущественно темнели кедры.
– И тут птицы! – воскликнул с удивлением Тошка, указывая на вершины кедров, усеянные гнездами цапель и бакланов.
– На полуострове их несметное количество, столько же, сколько рыб в Байкале. Так, по крайней мере, утверждает наш хозяин.
Чем дальше они углублялись в лес, тем труднее становилось идти.
Лес полуострова представлял девственную, непроходимую чащу. Ни дорожки зверя, ни тропинки промышленника! Это поднималась сплошная густая стена, рождавшая у путешественников невольное желание заглянуть за нее, внутрь, какие тайны скрываются за этой живой непроницаемой изгородью.
Скоро лицо и руки у ребят были исцарапаны, одежда изорвана, все тело покрыто потом, ныло и болело, и после часа невероятных усилий они вынуждены были, наконец, остановиться. Лес дальше был непроходим.
– Язви их душу! – ругался обессиленный старик. – Таких трущоб даже на Северном Урале нам не встречалось, – признался Тошка.
Оба вузовца были страстные краеведы и, несмотря на свою молодость, совершили уже две значительные попытки исследовать глубь Северного Урала. Одна из них, опасная экспедиция, когда они едва не погибли, окончившаяся полным успехом, создала им даже некоторое имя. Они привыкли к самым трудным дорогам. Но теперь в этот первобытный лес и они не могли проникнуть.
– Надо быть здесь осторожным, – остановил их тунгус. – Тут может прятаться кабан.
– Дикая свинья? Разве он страшен?
– Потревоженный кабан-секач опаснее медведя. Своими страшными клыками он, случается, даже опытному охотнику вспорет живот.
Усталые путешественники, впрочем, сами отказались идти дальше и повалились на землю.
– Как лесовая нынче? – поинтересовался старик у тунгуса, растягиваясь на траве.
– Хорошо.
За зиму он убил семь медведей, двадцать нерп, много белок и других мелких зверей. Его зовут Брат волка. Такое имя за умение выискивать следы зверей и находить добычу среди чащи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69