Но сегодня в тумане никак не мог определить, – проехали ли они то опасное место, где ежегодно около весны появлялись пропарины. В этой мгле ничего не разберешь. «Рыжик учует, – решил он в конце концов. – Да и лед нынче толст. Авось...»
Мысли бурята вернулись к предстоящей охоте. Сначала Цырен припомнил, все ли уложил в сани: сети, остроги, топор, винтовки. Припасов вот маловато, кажись, взяли, ну да как-нибудь обойдутся... По его приметам, выходило, что нынче промыслы должны быть хорошими. Нерпы видели много. Только ушла от островков, сказывают, далече. Но... подальше поставить балаган – только и всего. В это мгновение сани вдруг, точно на что-то натолкнувшись, с размаху остановились. От неожиданного толчка старик едва не слетел.
Лошадь уперлась, как вкопанная. В сумерках трудно было рассмотреть, что с ней. Цырен спросонок стегнул ее. Лошадь рванула... Неожиданно под санями раздался глухой треск... Оба путника быстро спрыгнули с саней. И было время. Конь уже погрузился в полынью.
– Пропарина! – испуганно вскричал Цырен. – Тут она и есть каженная. Толь что думал... Руби гужи! Распрягай!
К числу многих удивительных явлений, совершающихся на море, относятся так называемые «пропарины». Из года в год, на одних и тех же местах – у мыса Кобылья Голова, Голоустинского, Кадильного, в Малом море около Ушканьих островов, Святого Носа, у дельты Селенги – около весны на льду появляются «пропарины» – дыры. Сначала бывает одна, потом целые гнезда. Все увеличиваясь, они сливаются в громадную полынью. На значительное расстояние вокруг них лед подтаивает. Опасность велика тем, что еще до появления пропарины лед в этих местах настолько подтаивает снизу, что делается непрочным.
Опомнившись, старик быстро сообразил, что делать. Рискуя сам свалиться в полынью, он кинулся к лошади и, повиснув над водой, распустил хомут. Булыгин, действовавший по его указаниям, тем временем оттаскивал сани дальше от края полыньи.
Конь с налитыми кровью глазами, чувствуя приближение смерти, с храпением судорожно кидался на лед, бил копытами, обламывая подтаявшую льдину еще больше, и скоро полынья увеличилась в размерах.
Помощь требовалась немедленная и решительная.
Рецепт у старого бурята оказался прост, но жесток. Он торопливо сделал из вожжи петлю-удавку. Накинул Рыжке на шею и затянул. Задавленная лошадь забилась и погрузилась в воду. Но воздух, оставшийся в ней, сейчас же заставил ее всплыть наверх. Она появилась на воде боком, без движения.
Между тем профессор, отступив подальше от полыньи, вырубил по указанию старика во льду две ямки. Привязав к середине саней веревки, прикрепленные другим концом к Рыжке, и действуя санями, как рычагом, нерполовы вытащили неподвижную лошадь на лед. Развязав ее, распустили удавку. Цырен начал с яростью хлестать лошадь кнутом.
Боль вызвала, наконец, Рыжку к жизни. После нескольких жестоких ударов она вдруг задергалась, потом, судорожно пошатываясь, поднялась на ноги.
Напуганные нерполовы долго не могли успокоиться.
– Сроду такой оказии не случалось, – вздыхал Цырен, нерповавший лет тридцать.
Было уже совсем темно, когда добрались до заранее облюбованного бурятом места и наскоро поставили на льду балаган.
Напившись чаю, охотники завалились спать, намереваясь подняться на рассвете. Старик скоро захрапел так, что дрожали тонкие стенки балагана, а Булыгин, взволнованный происшествием, не мог сомкнуть глаз.
XI. Хэп
Утром поставили балаган по-настоящему, хорошенько укрепили его и отправились на разведку нерпы.
Хорошо было морозное свежее утро. Под весенним солнцем море сверкало ослепительной белизной. Снег во многих местах уже сошел, и лед покрылся, по местному выражению, «чиром». Он был так бел, что глазам становилось больно.
Чтобы не выделяться на этом фоне и быть незаметным для подозрительного, пугливого хэпа оба нерповщика надели поверх тулупов белые коленкоровые балахоны и такие же шапки. Кроме того, захватили войлочные наколенники и маленькие саночки с белым парусом, на случай, если придется «скрадывать» хэпа и ползти по льду. Саночки с поставленным парусом в этом случае служили бы им прикрытием.
Белые костюмы охотников сливались с блеском белой пустыни. Собака с радостным лаем понеслась вперед.
Отойдя с километр, старик услышал в ее лае какие-то новые ноты: тявканье и повизгивание.
– Пропарину нашла, – радостно заметил он и ускорил шаги.
Действительно, через несколько минут ходьбы они увидели на льду большое круглое отверстие. На незначительном расстоянии от него находилось еще пять штук меньших.
Старик наклонился и почмокал губами:
– Ну, и хитер же хэп!
Профессор понял, что бурят хотел сказать. В этом году Байкал был покрыт необыкновенно толстой ледяной крышей, месяц назад доходившей чуть не до полутора метров. Но хэп «продышал» лед насквозь. В такие дыры зверь высовывается, чтобы захватить воздуху, и выбирается полежать на ледяной крыше под лучами весеннего солнца. Он начал «продувать» себе двери, едва Байкал покрылся льдом. А потом он не давал отверстию сильно замерзать: таким образом получилось это круглое окно.
– Большой хэп! – сказал старик. – Такого прометом не возьмешь.
Он поставил около продушины веху, чтобы легче было вечером отыскать ее. И оба отправились за собакой дальше.
Километров пятнадцать исходили они в тот день по льду, не встретив больше ни одной пропарины. Придя вечером к балагану, старик захватил промет и с помощью профессора поставил его около найденной продушины.
Промет представлял из себя сеть из конского волоса, длиной около десяти метров и шириной три метра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69