Дядя Вася словно почувствовал, что сзади кто-то стоит, обернулся.
– Это ты? – сказал он и, помолчав, спросил: – Ну как, похоже?
– Похоже, – проговорил я и, чтобы похвалить его, добавил: – Как на фотографии, нее точно.
– Разве? – Дядя Вася чуть усмехнулся и больше ничего не сказал.
А я стал сравнивать картинку и то место, куда все поглядывал дядя Вася.
Нет, на картине тени были погуще, да и вся аллея казалась таинственной и даже тревожной. «Как же это? – не понимал я. – Нарисовано все в точности». И в то же время на картине был свой мир. Аллея, куда поглядывал дядя Вася, была хорошо знакома мне, сколько раз я по ней бегал, а на картине я видел ту же аллею, но в ней уже было что-то новое, что-то неожиданное… И вот теперь дядю Васю забрали. Дядя Пася в милиции. Невероятно!
Подробности о случившемся рассказал Диман. Он все видел своими глазами, потому что стоял рядом с дядей Васей и смотрел, как тот рисовал колокольню.
Как всегда, возле дяди Васи останавливались прохожие. Одни молча заглядывали, другие о чем-нибудь спрашивали или даже пытались что-то советовать. Дядя Вася скупо отвечал.
Диман уже думал уходить домой, как подъехала темно-красная спортивная машина («Вишневый «Мустанг», – перебил я Димана, на меня все зашикали: не мешай, мол).
Из машины вылез человек в коричневой куртке («Так и есть!»), направил на колокольню фотоаппарат и несколько раз щелкнул. Он хотел было вновь сесть в свою машину, но увидел художника и подошел к нему.
Дядя Вася не обратил на это внимания. Он рисовал.
А человек в куртке вдруг заговорил:
– Ваш картин есть отчень хороший… Я хотель покупайт этот картин.
– Не продается, – сказал дядя Вася и обернулся.
– Хороший картин… – повторил иностранец и замер, потому что дядя Вася впился в него глазами и побледнел.
Диман увидел, как задрожала рука у дяди Васи. Трясущиеся пальцы выронили кисть. Диман поднял ее.
– Возьмите, дядя Вася.
Но дядя Вася словно но слышал и не видел Димана.
– Кернер… обер-лейтенант Кернер… – вырвался глухой полушепот изо рта дяди Васи.
Иностранец вздрогнул и попятился.
– Попался, гадина! – вдруг срывающимся голосом закричал дядя Вася и кинулся на человека в куртке. – Пес фашистский…
Иностранец хотел было ударить дядю Васю в живот ногой, но тот успел поймать ее и так дернул вверх, что иностранец рухнул на землю. Сам же дядя Вася тоже не удержался и упал рядом с ним.
Прохожие подбежали к ним, растащили в разные стороны.
– Пустите! – кричал дядя Вася. – Это же фашист… Сволочь…
Кто-то побежал звонить в милицию.
Подъехал мотоцикл. Дядю Васю посадили в коляску. Туда же сунули этюдник, штатив и рамку с холстом.
В красную машину к иностранцу сел милиционер.
Мотоцикл и машина уехали.
Народ долго не расходился. Кто-то говорил, что пойдет свидетелем: немец, мол, первый пытался ногой ударить.
Диман подобрал несколько тюбиков с красками и пошел к дому.
Вот какую историю мы узнали у Димана.
– Ребя! – подскочил на месте Виталька. – То-то отца из дому вызнали, позвонили но телефону из милиции. Вначале отец нахмурился, спрашивает, когда это и где произошло. «Да, – говорит, – сейчас выезжаю…» А потом еще послушал что-то и говорит: «Все правильно, я тоже его знаю… Ну как же, в нашем доме живет, работает осветителем сцены… бывший партизан… А насчет Кернера срочно запрос в Москву… Уже связались?… Ну хорошо. Я еду». Скинул пижаму, раз, два – оделся и готово – ушел.
Мы наперебой стали говорить Витальке:
– Слушай, ты узнай у отца про все, ладно?
– Скажи, чтоб дядю Васю отпустили.
– Про Кернера спроси.
Виталька замотал руками:
– «Спроси, спроси»! Так он и скажет.
Мы приуныли: действительно, для чего ему все выкладывать-то?
– А ты не сразу спрашивай. Осторожно. То да со, а там он, может, сам проговорится, – посоветовал Диман.
– Умник! – сказали мы ему. – Вперед кто другой проговорится, только не он. Может, он для того прокурором работает, чтобы тайны выбалтывать, да?
Наутро мы не могли дождаться, когда же Виталька выйдет во двор.
Попробовали было сыграть в футбол, но то и дело поглядывали на Виталькнн подъезд, за мячом следили плохо, игра не клеилась.
– Пойду позвоню по телефону, – не выдержал Диман.
Я тоже увязался с ним.
Телефонная будка стояла на самом солнцепеке, и в ней было жарко, как в парилке.
– Откроем дверь, – предложил я. В будку сразу ворвался городской шум, протарахтел мотоцикл, прожужжала тележка на шарикоподшипниках, которую везла мороженщица. А тут еще Силин заиграл на трубе свою проклятую песенку.
Диман набрал номер.
– Алло! Виталика можно? Виталика… – и со и остью повесил трубку. – Ничего не слышат, нет, говорят, не аптека.
– Кто подходил?
– Кажется, Леха. Есть монетка?
Мы закрыли дверь и опять покрутили диск.
– Алло! Алло! – закричал Диман. – Леха, Витальку попроси… Нужно, вот зачем… Тол», ко повесь попробуй, тогда во двор не выходи… Не слышу. Кто заболел? Ты заболел? Болей себе на здоровье, мне не ты нужен, а Виталька… Почему не может? Плохо слышно… Где засел? – Диман онемел от ярости.
Я понял, что Леха будет еще долго его дурачить. Диман хоть и был самый сильный у нас, но над ним любили посмеяться. А в будке уже невозможно было стоять. Пот лил с нас ручьями. Я выхватил трубку и закричал:
– Леха, мы насчет дяди Васи, понимаешь? Зови скорее Витальку или скажи, что мы его ждем. – И я бросил трубку.
На улице, немного остыв, я подумал, что раз Леха хохмит, то, наверное, с дядей Васей все уладилось.
Едва Виталька появился во дворе, как его тут же обступили.
– Ну как? – спросил Диман.
– Что – как? – захотел немного поломаться Виталька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51