Сергей СНЕГОВ
КОЛЬЦО ОБРАТНОГО ВРЕМЕНИ


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МУЧЕНИКИ ЗВЕЗДНОЙ ДИСГАРМОНИИ

Среди миров, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя
Не потому, чтоб я ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у нее одной молю ответа.
Не потому, что от нее светло,
А потому, что с ней не надо света.
Ин.Анненский
Вот ваш Лондон, леди. Узнаете?
Я его дарю вам. Это он
В каждом звуке, в каждом повороте,
В ускользающем водовороте
Сна, так непохожего на сон.
Вс.Рождественский

1
В тот день хлынул громкий дождь, это я хорошо помню. В Управлении
Земной Оси что-то разладилось: праздник Большой летней грозы планировался
через неделю. А косые прутья дождя звучно секли окна, по бульвару мчались
пенистые потоки. Я бегом поднялся на веранду восьмидесятого этажа и с
наслаждением подставил лицо незапрограммированному ливню. Я, конечно,
мигом промок до нитки. И когда Мэри позвала меня, не откликнулся: я знал,
что она сердится. Я и раньше не надевал плаща, выбегая на дождь, всегда
это вызывало у нее недовольство. Она продолжала звать:
- Эли! Эли! Опускайся! Тебя вызывает Ромеро.
Когда Мэри упомянула Ромеро, я возвратился. Посреди комнаты стоял
Павел - естественно, его изображение, а не он сам.
- Дорогой адмирал, плохие новости! - сказал Ромеро.
Я уже двадцать лет не адмирал, но иначе он меня по-прежнему не
называет.
- Мы наконец разобрались в обстоятельствах гибели экспедиции Аллана
Круза и Леонида Мравы. Должен с сокрушением вас информировать, что
первоначальная гипотеза случайной аварии опровергнута. Не оправдалось и
предположение, что Аллан и Леонид допустили просчеты. Все их распоряжения
посмертно подтверждены Большой Академической машиной: действия наших
бедных друзей были наилучшими в тех ужасных условиях.
- Вы хотите сказать, Павел... - начал я, но он не дал мне договорить.
Он был так взволнован, что пренебрег своей неизменной вежливостью.
- Да, именно это, адмирал! Против них велись военные действия, а они
и не догадывались! Они твердили о диковинках природы, а реально было
противодействие коварного врага. Не было чудес природы, дорогой адмирал,
была война! Наша первая экспедиция в ядро Галактики погибла в звездных
сражениях, а не в игре стихий, - такова печальная правда о походе Аллана
Круза и Леонида Мравы.
Ромеро всегда изъяснялся велеречиво. С тех пор как его избрали в
Большой Совет и назначили главным историографом Межзвездного Союза, эта
забавная черта характера еще усилилась. Возможно, в древности только так и
разговаривали, но стиль этот слишком высок для повседневных дел. Впрочем,
о гибели первой экспедиции в ядро Галактики по-иному нельзя было говорить.
- Когда похороны погибших?
- Через неделю. Адмирал, вы первый, кому я сообщил о новостях,
связанных с экспедицией Аллана, и вы, несомненно, догадываетесь, почему мы
раньше всего обратились к вам!
- Несомненно другое: понятия не имею, зачем я понадобился вам!
- Большой Совет хочет посоветоваться с вами. Мы просим вас
поразмыслить о том, что я сообщил.
- Буду размышлять, - сказал я, и образ Ромеро растаял.
Накинув плащ, я возвратился в сад восьмидесятого этажа. Вскоре ко мне
присоединилась Мэри. Я обнял ее, мы прижались друг к другу. Ясное утро
превратилось в сумрачный вечер, не было видно ни туч, ни деревьев
бульвара, ни даже растений шестидесятого этажа. В мире сейчас был один
дождь, сияющий, громогласный, певучий, столь восторженно упоенный собой,
столь стремительный, что я пожалел об отсутствии у меня крыльев: надо было
в воздухе побороться с потоками этой ликующей воды, полеты в авиетках все
же не дают полноты ощущения.
- Я знаю, о чем ты думаешь, - сказала Мэри.
- Да, Мэри, - ответил я. - Ровно тридцать лет назад в такой же
праздник летней грозы я мчался среди потоков воды и ты упрекнула меня, что
фанфароню в воздухе. Мы постарели, Мэри. Сейчас бы я не удержался в
сплетении электрических разрядов.
Меня временами пугает, насколько Мэри лучше разбирается в моих
ощущениях, чем я сам. Она печально улыбнулась:
- Ты думал не об этом. Ты жалеешь, что тебя не было в том уголке
Вселенной, где погибли наши друзья. Тебе кажется, что, будь ты с ними,
экспедиция вернулась бы без таких потерь.

"Я диктую этот текст в коконе иновременного существования. Что это
означает, я объясню потом. Передо мной в прозрачной капсуле, недвижно
подвешенной в силовом поле, отвратительный и навек нетленный, покоится
труп предателя, ввергнувшего нас в безысходную бездну. На стереоэкранах
разворачивается пейзаж непредставимого мира, ад катастрофического
звездоворота. Я твердо знаю об этом чудовищном мире, что он не мой, не
людской, враждебный не только всему живому, но и всему разумному, и я уже
не верю, что мое участие может гарантировать от потерь. Я несу
ответственность за нашу экспедицию, и я сознательно веду ее по пути, в
конце которого, вероятней всего, гибель. Такова правда. Если эти записи
каким-то чудом дойдут до Земли, пусть люди знают:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14