— Скажите, кто живёт рядом с вашим садом? — обратился к ней Леон. — Уж не тот ли самый доктор, который прославился благодаря судебному процессу? — добавил он совершенно невинно.— Он самый! — торжественно подтвердила хозяйка.— Вы полагаете, что он невиновен?Хозяйка не ожидала подобного вопроса.— Есть разные мнения, — уклончиво ответила она. — Он скоро уезжает…— Я слышал об этом. Он собирается раздать бедным всё состояние покойной жены. В газетах писали… Бедняки могут радоваться.Хозяйка поджала губы.— Надеюсь…— Я вижу, вы не очень верите в это, — заметил Манфред.— Во всяком случае он ничего не предпринял в этом направлении, — осторожно произнесла она. — Вчера его навестил викарий и спросил, не могут ли рассчитывать наши бедняки хотя бы на малую толику от этого богатства. Доктор сказал, что подумает об этом и послал ему чек на пятьдесят фунтов.— М-да, не очень-то крупная сумма, — заметил Манфред. — А откуда вам известно, что он уезжает?— Его чемоданы уложены, слуг своих он уволил… Бедная женщина! Не много же ей выпало радостей в жизни…Хозяйка, по-видимому, имела в виду покойную жену доктора. Но это уже было известно и раньше.— Я хотел бы при случае познакомиться с ним, — сказал Леон.Хозяйка покачала головой.— Он никого не принимает, даже пациентов.
Экономка доложила доктору о прибытии репортёра из Лондона. Тот поморщился, но кивнул вполне утвердительно.Леона провели в кабинет. По царившему там беспорядку он сделал вывод, что доктор собирается покинуть свой дом в кратчайшее время.— Прошу вас, — сказал доктор. — Что вам угодно узнать от меня?Правильные черты лица, небольшие усы и бакенбарды.«Не люблю я таких светлых голубых глаз, — подумал Леон. — И от усов я тоже не в восторге».— Меня направила редакция, чтобы выяснить, каким именно благотворительным учреждениями вы собираетесь передать состояние вашей покойной супруги, — изрёк Гонзалес с прямотой, присущей репортёрам.Доктор недовольно поморщился.— Я полагаю, что мне могли бы предоставить несколько больше времени на решение этого важного вопроса. Я собираюсь совершить длительное морское путешествие, в ходе которого я буду иметь возможность всесторонне обдумать эту проблему…— А если вы не вернётесь больше в Англию? — безжалостно прервал его Леон. — Ведь никто не застрахован от несчастий… Может же пароход неожиданно пойти ко дну! Что будет тогда?— Я врач, а не прорицатель, — сухо бросил доктор. — И больше не склонен беседовать на эту тему… Я получил множество писем с выражением искреннего сочувствия, но попадаются и такие, в которых меня осыпают оскорблениями, а в одном из них даже высказывалось сожаление, что организация Четырёх Справедливых перестала существовать… Видите, мне даже угрожают расправой какой-то грязной банды!Леон улыбнулся совершенно лучезарно.— Быть может, вы предпочли бы перенести нашу беседу на более позднее время, когда вы будете посвободнее?— О, нет! Это невозможно! Сегодня вечером меня чествуют друзья!— Где состоится банкет? Вы разрешите написать об этом небольшое сообщение?— Банкет состоится в «Лайон-Отеле». Можете упомянуть, что председательствовать будет сэр Джон Марден, а в числе присутствующих — лорд Троусборо. Если угодно, я вам дам список гостей.Получив список гостей и почтительно попрощавшись с доктором, Леон удалился.Вечером он внимательно наблюдал за домом своего подопечного. Он видел доктора, облачённого во фрак, лёгкой походкой направляющегося к автомобилю. Он видел экономку, четверть часа спустя входящую в автобус…После ужина Леон невзначай спросил у хозяйки:— У доктора большой штат прислуги?— Он всех уволил. Только экономка, да и та работает только до завтрашнего дня…Предоставив своему другу занимать хозяйку, Гонзалес вышел в сад.Он перелез через забор и подошел к дому доктора. Дверь, как и следовало ожидать, была заперта, но одно из окон было лишь притворено.Леон прошел в кабинет. В письменном столе не было потайных отделений, а большинство бумаг превратилось в груду пепла за решеткой камина. В лаборатории также не удалось обнаружить ничего интересного, как и в карманах многочисленных костюмов, висевших в гардеробной.— Боюсь, что мне не понадобится ключ от Бекстерской тюрьмы, — вздохнул Леон и опустился вниз.Неожиданно ему попался на глаза большой ящик для писем с продолговатым отверстием на крышке, наглухо прибитой к дощатым стенкам. Ящик, производивший впечатление самодельного, открывался снизу. Леон с усилием просунул руку внутрь неказистого сооружения, пошарил в пыльной утробе и вдруг нащупал нечто, оказавшееся небольшим пакетом. Видимо, когда его опускали в ящик, он зацепился за гвоздь и поэтому не был обнаружен ни хозяином, дома, ни представителями следствия во время подготовки процесса.Гонзалес осторожно стер пыль с пакета — на нем оказалась печать института Пастера.Он отсутствовал около двух часов, и Манфред уже начал беспокоиться.— Что-нибудь удалось обнаружить?— Смотри.— Пастеровский институт? Он оттуда получал сыворотку, которую впрыскивал больной. Об этом сообщалось в газетах во время процесса…— Он впрыскивал ей этот препарат дважды в неделю. Во время следствия было установлено, что в среду укола не было. Я еще тогда обратил внимание на то, что никто не потрудился выяснить это обстоятельство.Манфред разорвал пакет и вынул из него письмо следующего содержания:
«Милостивый государь,получив Вашу телеграмму, срочно высылаем Вам препарат N 47, который Вы запрашивали, так как у Вас иссяк его запас. Приносим извинение за задержку, произошедшую по недосмотру служащего».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33