— Глаза его стали ледяными. — И если тебе не все равно, что с ним станется, ты позаботишься, чтобы этого не случилось. Я ведь отличный стрелок, ты знаешь.
Да уж, это она знала хорошо, как и то, что Маркус с двадцати шагов не попадет даже в дом.
— Ладно, твоя взяла — я буду молчать, — устало прошептала Регина. — Но я никогда тебе этого не прощу. Никогда.
Она резко повернулась и вышла. Саймон даже не пытался остановить ее. Возможно, почувствовал, что сильно рискует, — Регина была в таком бешенстве, что могла бы выцарапать ему глаза. А может, просто торжествовал победу. Что ж, вскоре он убедится, что сильно поторопился, —она не из тех, кто позволяет вытирать об себя ноги! И она не станет прыгать с тумбы на тумбу просто потому, что ему вздумалось покомандовать!
Регина прямиком отправилась в комнату Сайсели, моля Бога о том, чтобы кузина еще не спала и согласилась ей помочь. Вообще-то раньше ей всегда приходилось долго уговаривать Сайсели встать на ее сторону против Саймона. Но после того как он глазом не моргнув сообщил, что собирается сослать ее в деревню, возможно, обиженная Сайсели будет настроена более решительно.
Регина рассчитывала этим воспользоваться. Вдвоем с Сайсели они могли бы попробовать сделать так, чтобы планы Саймона не нанесли вреда Луизе. Нужно, чтобы хоть кто-то был на стороне Луизы, решила Регина.
Глава 16
Свадьба вашей подопечной не должна повлиять на вашу судьбу. Умная женщина всегда заранее позаботится о том, чтобы к моменту замужества своей подопечной уже не зависеть от ее семьи.
Мисс Сайсели Тремейн. Идеальная компаньонка
Все последние девять лет Маркус искренне считал, что женитьба не для него. Женится всегда кто-то другой: молодой арендатор — на дочке фермера, местный аптекарь — на слегка засидевшейся в девках школьной учительнице. Леди из общества выходит замуж за джентльмена — но лишь в том случае, если его лицо не изуродовано чудовищным шрамом.
Но вот он стоит перед епископом, и шрам по-прежнему уродует его лицо, и вообще все как всегда. Только на этот раз он сжимает в ладони пальчики самой прекрасной женщины в Англии, а может, и во всем мире. И она вот-вот станет его женой. Потрясающе!
Правда, он женится в страшной спешке, по специальной лицензии. Да, конечно, в связи с этим свадьба получилась скромная, без того блеска, на который, несомненно, рассчитывала Регина. И все-таки, несмотря ни на что, это их свадьба, и Регина охотно (или почти охотно) согласилась стать его женой. В суматохе последних приготовлений они почти не виделись, а в тех редких случаях, когда оставались наедине, она едва удостаивала его словом. И тем не менее сегодня, стоя у алтаря, она без колебаний дала супружеский обет.
Без колебаний… но и без особой радости. Впрочем, у кого повернется язык ее винить? Ведь очаровательные дочери герцогов не часто становятся женами ничем не примечательных деревенских олухов вроде него, зная, что вместо блеска и шума лондонского света они обречены на унылое прозябание в каком-то Богом забытом уголке.
«Я хочу иметь в городе свой дом. И жить там, когда мне захочется. Особенно во время сезона».
Маркус злобно ощерился. Ад и все дьяволы, уж он позаботится, чтобы Регина была с ним счастлива! Как только они окажутся в Каслмейне, он затащит ее в постель и продержит там до тех пор, пока не убедится, что ей уже не хочется возвращаться в город. Правда, как честный человек, он уже арендовал в Лондоне дом, но будь он проклят, если отпустит ее в город одну! Маркус поклялся, что скорее умрет, чем согласится жить так, как жил его приемный отец, даже если для этого ему придется не отходить от жены ни на шаг.
Епископ торжественно объявил их мужем и женой, но когда Маркус нагнулся, чтобы поцеловать новобрачную, то заметил, что Регина закрыла глаза. У него неприятно засосало под ложечкой. Что это — скромность? Вряд ли. Насколько он мог убедиться, излишком этого качества его будущая жена явно не страдала. Иногда она была пылкой и чувственной, чаще — сдержанной и чуть холодноватой. Но вот стеснительной или робкой — никогда! Может быть, она уже жалеет, что согласилась на этот брак?
Посмотрим, решил Маркус.
Если это хоть сколько-нибудь зависит от него, то она очень скоро забудет об этом.
И вместо того чтобы слегка коснуться ее губ, чего, наверное, ждали собравшиеся, Маркус решительно сгреб Регину в охапку и поцеловал так, словно вокруг не было ни единой живой души. Поцеловал, ясно давая понять, что теперь она принадлежит только ему.
Когда он наконец под вежливые смешки гостей разжал объятия, Регина едва могла дышать — грудь ее вздымалась резкими, неровными толчками, щеки пылали, а в глазах вспыхнул огонек. Маркус не слишком ломал себе голову, что он означает, — даже злость казалась ему лучше этой ее притворной стеснительности. Пусть изображает скромницу, если хочет, решил он, только не с ним. И не сейчас.
Прошла всего неделя с того дня, когда он впервые вкусил сладость ее губ, и теперь он буквально сходил с ума от желания изведать ее снова. И был твердо настроен сделать все, чтобы Регина тоже сгорала от желания. Сегодня она будет принадлежать ему — целиком и полностью. Его жена! У Маркуса даже дух захватило. Боже, помоги ей, если она когда-нибудь вздумает отвергнуть его!
Они повернулись к гостям. Потом он подал ей руку, и они вместе вышли на крыльцо храма.
— Держу пари, вы страшно довольны собой, — слегка задыхаясь, ворчливо пробормотала она. — Черт возьми, иной раз вы заставляете меня…
— …жалеть, что тогда, в «Олмаке», сели в мою карету? Регина удивленно воззрилась на него.
— Нет, конечно, — фыркнула она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125