Подумать только, что всего несколько минут назад она умирала от мысли о своей первой брачной ночи! А сейчас!.. Горячие, требовательные губы Маркуса обжигали ее, и тело Регины плавилось в жарком угаре от его ласк.
Опустив голову, он ловко стащил шемизетку зубами, но не до конца — мешали ее руки, которые Регина, повинуясь ему, завела за голову.
Подумав немного, Маркус одной рукой потянул шемизетку вверх, позволив Регине только на мгновение разжать руки — чтобы стащить с нее проклятые кружева. Одним рывком сдернув шемизетку, он, не глядя, швырнул ее в угол и тут же снова велел Регине ухватиться за изголовье.
— Не разжимай руки, — велел он. — Представь себе, что ты скована.
— Скована?
Пылающий взгляд Маркуса опалил ей щеки.
— Ненадолго.
Дрожь желания свела ее тело.
— Хорошо.
Вслед за шемизеткой в угол .отправились ее чулки, а потом и юбка. Теперь она лежала перед ним полностью обнаженная. Маркус жадно пожирал ее взглядом, и Регина слегка поежилась — таким восхитительно греховным казалось то, чем они занимались.
Потом Маркус, ни на мгновение не отрывая от нее глаз, вдруг соскользнул с кровати и уселся в стоявшее рядом кресло.
Хотя в комнате было жарко, от этого взгляда сладостный холодок пополз у нее по спине. Регина не могла оторвать глаз от изуродованного шрамом лица Маркуса.
Сейчас, когда отсветы огня в камине играли на нем, он и в самом деле смахивал на сказочного дракона рядом с пленницей, едва сдерживающего нетерпение, прежде чем насладиться плотью своей беспомощной жертвы.
Регина с трудом сглотнула вставший в горле комок. Но по-прежнему цепко держалась за резное изголовье.
Маркус стащил с ноги один башмак.
— Думаю, мне бы это понравилось, — низким, полным желания голосом протянул он.
Теперь она уже едва умеряла желание.
— Это только доказывает, насколько ты испорченный. Второй башмак тяжело шлепнулся на пол.
— Тогда это твоя заслуга, дорогая, — ведь при одном только взгляде на тебя моя порочность возрастает во сто крат. Немногие женщины на это способны. — Маркус подошел к постели. В глазах его полыхал сладострастный огонь. — И уж совсем немногие обладают талантом получать от этого удовольствие.
Немного смущенная тем, что он счел ее такой же испорченной, как и он сам, Регина отвела глаза и огляделась. И зря — потому что взгляд ее тотчас же уперся в картину, висевшую как раз напротив кровати и не имевшую ни малейшей связи с китайским стилем, в котором была выдержана спальня. На картине была изображена стайка полуголых нимф. Нет, это сирены, присмотревшись, поправила себя Регина, заманивающие на скалы шхуну с рыбаками.
— Чья это спальня? — спросила она у Маркуса.
— Моя.
— И твой отец позволил тебе повесить в спальне вот это?!
— Нет, — хмыкнул Маркус. — Я повесил ее, когда его уже не было в живых. — В глазах его мелькнуло озорство. — С некоторых пор мне страшно нравятся сирены.
— Вроде тех, что можно найти в шикарном борделе? — резко спросила Регина.
— Вроде тебя, — мягко уточнил Маркус. — Всего моего состояния не хватило бы оплатить такую красавицу, как ты, потому что ты поистине бесценна.
Жаркий взгляд мужа растопил захлестнувшее ее возмущение, оставив в душе какое-то смутное беспокойство. И еще жар. И совсем уж непонятно откуда взявшийся голод.
А Маркус в это время начал раздеваться. Он делал это не спеша, и взгляд его ни на мгновение не отрывался от тела новобрачной. Сначала он стащил с себя сюртук. Потом расстегнул жилет, нарочито медленно перебирая пуговицы и с тайной усмешкой наблюдая, как тяжело вдруг задышала Регина. Внезапно она заметила, как под тонкой тканью его панталон в самом низу живота появилась какая-то выпуклость. Она росла прямо на глазах, но Маркус не спешил.
Где-то в самой глубине ее тела что-то дрогнуло… потом сжалось… и Регина почувствовала тянущую, но сладкую боль. Ей казалось, она умрет, если он немедленно не коснется ее.
А Маркус между тем развязал и стащил с себя галстук, а потом, нагнувшись над Региной, дразнящим движением провел скользким куском шелка между грудей Регины, после — вдоль ее живота и затем пощекотал сокровенное местечко у нее между ног. Регина задохнулась — треклятый шелк удесятерил томившее ее желание, не дав при этом ни малейшего удовлетворения.
Она извивалась на постели, но Маркус, пощекотав еще раз ее грудь, швырнул галстук на пол.
— Теперь я догадываюсь, почему вас прозвали Драконом, — простонала Регина. — Потому что иногда вы ведете себя просто… чудовищно!
Маркус с ленивой усмешкой принялся расстегивать рубашку.
— Да, но ведь вам все это чудовищно нравится, разве нет? Наверное, потому что удовлетворяет вашу страсть к приключениям!
— Нет, у меня… — Регина, ахнув, замолчала. Потому что в этот момент Маркус стащил с себя рубашку. Его широченная грудь заставила бы рыдать от зависти любого борца, а прикрывавшая ее броня литых мускулов не оставила бы равнодушным ни одного скульптора. — Святители небесные! — изумленно простонала она.
Усмешка Маркуса стала шире.
— Похоже, моя внешность заслужила твое одобрение?
— Ты выглядишь как… как настоящее чудовище! Быстро стащив с себя бриджи, Маркус вытянулся возле Регины, оставшись в одном нижнем белье, почти ничего не скрывавшем от ее любопытного взгляда.
— Да? Ты считаешь? Что ж, раз так, значит, я и вести себя могу соответственно, — довольно хмыкнул он, прикусив ее сосок и слегка перекатывая его во рту. Из груди Регины вырвался полустон-полувздох. — Тебе приятно? — хрипло спросил он, сладострастно посасывая его.
— О-о-о… да… — выдохнула она, вцепившись пальцами в резную спинку кровати с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125