Его родной дом своим уютным видом разительно отличался от холодного, негостеприимного замка, где он сейчас находился.
Интересно, понравится ли его дом Ариэль?
Саймон закрыл окно. Холодный утренний воздух выстудил комнату, и он наклонился к камину, чтобы развести там огонь. Да, нелегко придется ему в этот месяц так называемых празднеств.
Но раз уж он оказался здесь, возможно, ему стоит заняться поисками этой неуловимой женщины по имени Эстер.
— Собак нигде не видно, — озабоченно произнесла Ариэль, входя в комнату. — Я уж и кричала, и свистела. Эдгар сказал, что не видел их с тех самых пор, как я вышла из конюшни накануне вечером.
— Завалились где-нибудь и спят, — ответил Саймон, благодарно кивая слугам, которые вошли в комнату сразу же за Ариэль, неся горячую воду для бритья и поднос с завтраком. — Я оденусь и провожу вас к конюшне.
И он принялся править бритву на кожаном ремне. Ариэль взяла ломтик ветчины с подноса, положила его кусок хлеба и принялась жевать. Налив себе кружку эля, она осушила ее и потом вновь наполнила для Саймона.
— Но что я буду делать, если они не найдутся до начала охоты?
Перед тем как ответить, Саймон вытер остатки мыльной пены с лица. Последние слова Ариэль произнесла как-то растерянно, что совершенно не было ей свойственно.
— Милая моя девочка, но ведь это же два громадных волкодава. Что такое может с ними произойти? Беспокоиться совершенно не о чем. Собаки всегда остаются собаками и занимаются своими собачьими делами.
Ариэль слегка улыбнулась его словам.
— Это верно. И к тому же их еще двое. Вдвоем им ничто не грозит.
— Ну разумеется.
Он взял кружку с элем и выпил ее большими глотками.
— Я сейчас переоденусь и сразу же вернусь.
Опираясь на трость, Саймон, прихрамывая, направился через коридор в свою комнату.
Ариэль подивилась, почему сегодня он не стал, как всегда, одеваться при ней. Подобная деликатность была ему, повидимому, чужда — ведь он не постеснялся раздеться в ее присутствии накануне вечером. «Но тогда в комнате почти не было света», — вспомнила она. Лишь пламя камина боролось тогда с ночной темнотой. И она не увидела ничего, кроме его спины, да и то мельком. Возможно, в таком поведении проявлялась его природная скромность.
Мысль эта заставила ее рассмеяться вслух, однако этот смех оборвался сразу же, как только она вспомнила, что он ведет свой род от пуритан. Хоуксмуры были известны как трезвые, угрюмые, набожные люди. Возможно, они и наготу считают грехом и злом, а любовью занимаются только в темноте и под кучей одеял. И никогда ради наслаждения. Только для рождения потомства.
Но этот образ скучного пуританина почему-то совершенно не вязался с тем Саймоном Хоуксмуром, которого она узнала за последние дни: не вязался с рукой, покоившейся у нее на талии, не вязался с пальцами, ласкавшими ей спину, не вязался с его подшучиваниями и смехом. Она не замечала в графе Хоуксмуре исполненного гордости чванства. Для этого в его характере было слишком много насмешливости и жизненного опыта. К тому же раньше ее тело оставалось совершенно равнодушным к напыщенным и бесполым пуританам. А сейчас оно мощно откликалось на исходившие от Саймона страстные призывы. Не было смысла отрицать это в разговоре с самой собой, хотя Ариэль скорее откусила бы себе язык, чем заговорила об этом вслух.
— Я готов сопровождать вас в конюшню: хочу взглянуть на этих ваших лошадей.
Голос мужа, донесшийся от входа в комнату, прервал ее размышления. Набрасывая себе на плечи накидку, Ариэль почувствовала, что снова краснеет.
Саймон удивленно взглянул на жену:
— От каких это мыслей вы так покраснели, Ариэль?
Она прижала ладони к пылающим щекам и сердито ответила:
— Я краснею от самых ничтожных поводов. Не пристало мужчине обращать на это внимание.
— Да, это весьма усложняет жизнь, — с насмешливой озабоченностью отозвался он. — Мне думается, что окружающие вас люди всегда легко могут догадаться, когда вы говорите неправду.
Ариэль не удостоила ответом это весьма справедливое замечание. В самом деле, когда ей случалось говорить откровенную ложь, то румянец на щеках тут же ее выдавал. В конце концов ей пришлось довести до совершенства искусство лгать умолчанием и избегать прямых вопросов, ответы на которые могли бы повредить ей.
— Кстати, о ваших лошадях. Они каких-то определенных чистых кровей? — спросил Саймон, вежливо меняя тему разговора.
— Аргамаки, — кратко ответила Ариэль. — Это всего лишь безобидное увлечение. Не всем же вышивать подушки и накидки.
— Да вы к тому же еще и рукодельница? — В голосе Саймона звучала откровенная насмешка.
Ариэль бросила на него взгляд, который лучше слов говорил, что она думает о подобных занятиях.
— Мне кажется, что вряд ли, — улыбаясь, ответил он сам себе.
Входя в конюшню, Саймон наклонился, чтобы не удариться о низкую притолоку, а переступив порог, остановился на несколько минут, чтобы глаза привыкли к полумраку. Пожилой конюх выбрался из своей каморки и направился к ним.
— Вы уже нашли собак, миледи?
— Нет. Сейчас собираюсь пойти на луг за ними, — ответила Ариэль, обеспокоено нахмурив брови. — Эдгар, это граф Хоуксмур… мой муж, — добавила она, едва заметно помедлив.
Эдгар склонился в почтительном поклоне, разглядывая в то же время его светлость проницательным взглядом.
— Не угодно ли будет вам взглянуть на лошадей, милорд?
— С вашего позволения.
И Саймон медленно направился вдоль стойл, останавливаясь перед каждым из них.
Ариэль осталась стоять рядом с Эдгаром.
— Жеребенка отправил удачно?
— Ага, — ответил грум, провожая взглядом графа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122