Пристал и не отстает. Не поможешь мне выставить его из гардероба?
Чарли ухмыльнулся и повернулся ко мне.
— Одну минуту, дюдиктив. Я сейчас. Я сказал:
— Валяйте. Я пока пропущу стаканчик.
Он направился к выходу, играя мускулами, а я проскользнул под аркой. Никто, кажется, не обратил на меня внимания. Я вынул из кармана платок и заткнул им зуммер на стене, потом прошел через холл и попробовал дверь в кабинет Пила. Она была заперта, и я деликатно постучал.
Виктор Пил открыл дверь и бесстрастно уставился на меня ледяным взглядом. Я вошел и закрыл за собой дверь.
— Сюрприз, — сказал я.
Он ничего не ответил, просто повернулся и сел за свой письменный стол. Я подошел к нему и вынул свой бумажник. Вытащив десять стодолларовых бумажек, я швырнул их ему в лицо.
— Выхожу из игры, — сказал я. Он искоса посмотрел на меня.
— Боюсь, я вас не понял, мистер Скотт, — сказал он спокойно. — Какая странная мысль пришла вам в голову и подсказала это решение?
Я перегнулся через стол и зарычал на него:
— Та мысль, что вы, гнусный выродок, вы убили прекрасного человека, почти мальчика, — по имени Келли.
Он сидел за огромным, дорогим столом красного дерева и смотрел на меня. С виду спокойный, невозмутимый, но челюсти его были крепко сжаты, и желваки на щеках превратились в твердые мускулы. Ему по-прежнему не мешало бы побриться.
— Вы с ума сошли, — сказал он медленно. — Вас, право же, следовало бы запереть, мистер Скотт. — Одна рука его (которую я не видел) лежала на коленях, другая — на столе. Его пальцы беззвучно барабанили по столу, и покрывавшие руку темные волоски чуть заметно вздрагивали.
Я сел в кресло по другую сторону стола и сказал:
— Не остроумно, Пил. Совсем не остроумно. Все складывается в систему, и вы — единственный, кто в нее входит. Я не сразу понял, но
все-таки понял. Началось с неясного, как будто праздного недоумения, — почему вы наняли меня расследовать случай с Джо. Потом появилась Глория. Я потом объясню, что в этом странного.
Пил наклонился вперед, навалившись грудью на стол. Его губы раздвинулись, обнажив крепкие, кривые зубы.
— Надеюсь, вы понимаете, что это идиотская чушь, Скотт. Вы ставите себя в дурацкое положение. — Голос его все еще звучал спокойно и ровно. — Я был здесь, в «Серале», с четырех часов, даже раньше. Я не мог никого убить. Боюсь, что придется попросить вас отсюда.
— Я не уйду. По крайней мере, сейчас. А когда я уйду, вы уйдете со мной. И кто сказал, что Келли не мог быть убит в три часа? Неважно; вы чертовски хорошо знаете, что вам и не надо было уходить из клуба. Вы поручили убийство Келли вашим мальчикам — тем же самым, которые должны были убить меня, да не смогли. Тем же мальчикам, которые совершают для вас убийства, все эти так называемые несчастные случаи на дорогах, когда кто-нибудь нанимает вас, чтобы убрать неугодного ему человека.
Теперь его глаза, больше чем когда-либо, стали похожи на кусочки льда. Он уставился на меня из-под прямых, густых бровей, потом взглянул на дверь за моей спиной и нахмурился.
Я сказал:
— Чарльз не придет. Его задержали. Мы с вами одни, Пил, —- вы и я. Мы одни, убийца.
Он злобно посмотрел на меня и сказал:
— Нет, вы все-таки безумны, Скотт. Продолжайте. Мне даже интересно, что вы еще скажете.
Он все еще надеялся убедить меня в своей невиновности. Мне это было на руку.
— Перестаньте блефовать, — сказал я. — Я знаю всю эту игру: эти убийства, этих хулиганов, которых вы вооружили пистолетами, эти магнитофонные записи. Я знаю даже ваше фальшивое агентство Моф-фета по продаже недвижимости — этот камуфляж, который вы только что убрали.
Он покачал головой.
— Из каких темных глубин вашего мозга возникли эти нелепые идеи?
— О'кей, — сказал я. — То, что вы меня наняли, показалось мне странным, но настоящее подозрение возникло, когда появилась ваша роскошная подружка, Глория. Вот тогда, Пил, я задумался всерьез. Я спросил себя, почему она, едва увидев меня, вдруг решила, что я Казакова, а потом прямо-таки воспылала страстью — после двух стаканчиков. Не такой уж я обаятельный, хотя, может, мне и хотелось бы в это поверить. Я вспомнил, что вы фактически избрали меня на эту роль. Смешно! И вот я получаю от вас тысячу долларов, а остальные четыре, как вы уверяете, я зарабатываю, выполняя ваше поручение. Только ведь это все не так.
Гораздо правдоподобнее, что я наткнулся на что-то, что могло бы стать для вас опасным, но вы не знали, что именно и сколько из этого мне известно и что я сделаю с этим дальше. Вот вы и решили повесить мне на шею кого-то, кому я мог бы проболтаться. Кого-то, кто сумел бы вызвать меня на откровенность, а потом передать вам то, что я скажу, чтобы вы успели расправиться со мной прежде, чем это выплывет наружу. Кого-то вроде Глории. Вы рассчитывали, что таким образом что-нибудь узнаете. Но я не поддался. Впрочем, она сделала все, что могла. Она старалась. Я просто не из болтунов.
Я передохнул и закурил сигарету. Он пристально наблюдал за мной.
— Вот как это бывает, — сказал я. — Нужен всего лишь маленький намек, и вы начинаете думать; что-то, что не складывается; что-то, что человек обычно бы не сделал. Тогда вы начинаете спрашивать себя, почему? И обдумываете это со всех сторон, и наконец у вас возникает идея. И может статься, она складывается со всем остальным. И вы добавляете то и другое — и это все тоже складывается. И довольно скоро вы у цели. Кстати, о любовных делах: насколько нежна должна была, по вашему плану, быть со мной Глория? Я заметил у нее в спальне некий портрет. Распутница она, ваша Глория. Просто распутница.
Это его взорвало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55