Мне трудно было поверить в то, что этому идиоту с островов Бетани хватило глупости явиться в зал и тем самым показать дун-магу, что тот потерпел неудачу. Откуда такая уверенность, что колдун не попробует разделаться с ним снова? Или он рассчитывает, что Флейм опять его спасет?
Пока я гадала, что могло сделать мальчишку таким высокомерным и самоуверенным, в зал ввалился Ниамор Посредник с друзьями, подмигнул мне, осушил кружку пива и отправился дальше. Обычная компания работорговцев и разыскиваемых по всем островам преступников на этот раз отсутствовала, и причина этого была очевидна: гостиницу своим присутствием почтили десяток или около того силвов — хранителей с корабля. Все они как один прибегли к иллюзиям, чтобы улучшить свою внешность, — обычной легкомысленной уловке, которая неизменно меня раздражала. Отделка их шазублов сказала мне, что все они не только служат Совету, но и являются выпускниками элитарной Академии в Ступице; это означало, что на корабле с Датриком прибыли лучшие из лучших.
Они не обращали на меня никакого внимания, конечно, хотя я была уверена, что среди них нет ни одного, кто не знал бы, кто я такая и что здесь делаю. А вот мне не было известно, почему все они оказались на косе Гортан. Неужели присутствия здесь дун-мага достаточно, чтобы заставить советника такого ранга, как Датрик, отправиться в путешествие через океан? Чтобы заставить выпускников Академии ужинать в такой дыре, как «Приют пьянчуги»? Конечно, хранители ненавидели все, что угрожало их могуществу, и потому стремились стереть дун-магию с лица земли (только, должна тебе сказать, им до этого было еще далеко). Однако не посылали же они обычно советника и целый корабль лучших силвов ради одного дун-мага… Обычно они поручали это кому-нибудь вроде меня вместе с несколькими молодыми хранителями, рвавшимися показать, на что они способны. Я лениво размышляла о том, как эта компания рассчитывает найти дун-мага без помощи человека, обладающего Взглядом. Я глазела на них, раздраженная их высокомерием и самоуверенностью, и завидовала их дружескому веселью; впрочем, их отваге и готовности пустить в дело магическую силу я отдавала должное.
Так или иначе, присутствие хранителей явно мешало веселью — даже Янко ходил по залу на цыпочках. Новисс бросал в их сторону такие же сердитые взгляды, как и на меня: мальчишка был прозрачен, как медуза. Я гадала, чем хранители так ему досадили; еще я задавалась вопросом, долго ли Флейм будет терпеть его выходки. У нее было в десять раз больше здравого смысла, чем у ее возлюбленного.
Впрочем, этим вечером больше всего меня озадачил Тор Райдер. Выражение его лица не изменилось (а менялось ли оно вообще когда-нибудь?), но он явно был напряжен, как морской пони, которому слишком долго пришлось обходиться без воды. Я пришла к заключению, что хранителей он почему-то очень не любит. Интересно…
Я быстро доела свою рыбу и снова поднялась наверх. Как я и ожидала, Флейм прибегла к силв-магии, чтобы запереть и свою комнату, и комнату Новисса, только для меня это значения не имело. Я просто открыла дверь и прошла сквозь заклятие, как будто его и не было. Сначала я обыскала комнату Флейм, но ничего интересного не обнаружила. Одежда, кусок душистого мыла, щетки для волос — все хорошего качества, говорившего о том, что в деньгах Флейм не стеснена, но ничего, что раскрыло бы мне ее настоящее имя или местопребывание Девы Замка.
Еще не закончив обыска, я испытала странное чувство, которое возникает иногда, когда за тобой наблюдают, и мое сердце запрыгало, как лодочка на волнах в шторм. Подняв глаза, я обнаружила на подоконнике сидящих в ряд птичек — внутри комнаты, при закрытых ставнях. Птички не спали и смотрели на меня блестящими любопытными глазками. Я решила, что хорошего взломщика из меня не получится: я так нервничала, что даже птичьи взгляды показались мне зловещими.
Я перешла в комнату Новисса, и там мне повезло больше.
Среди вещей юноши я нашла молитвенник.
Это могло значить только одно. Новисс был менодианином. У меня отвисла челюсть — этот наивный, незрелый мальчишка оказался мирянином-верующим? Он совсем не соответствовал моему представлению о последователях этой религии. В конце концов, меня обучали патриархи. В детстве я восставала против их дисциплины, их правил, их постоянных попыток превратить меня в кого-то больше соответствующего их представлениям, — я не была мягкотелым крабом-отшельником, готовым приспособиться к чужой раковине. Однако их добродетель я уважала. Позднее, став взрослой, я познакомилась и с другими менодианами, мирянами — мужчинами и женщинами, и я не могла не испытывать восхищение их искренней преданностью Богу — Богу с большой буквы. Я научилась уважать их и за их деловитость: они многое делали, а не рассуждали о том, что следовало бы сделать. В отличие от последователей Фелли, менодиане не увлекались публичными молитвами или миссионерством. Они определенно не испытывали ненависти к удовольствиям и веселью. Может быть, на добрые дела их и подвигала вера в воздаяние на небесах, но я всегда видела в их благотворительности искреннюю доброту и желание помочь.
Отношения между менодианами и хранителями часто бывали довольно натянутыми; может быть, это и объясняло мрачные взгляды, которые Новисс кидал на компанию в зале гостиницы. Большинство населения островов Хранителей — те, кто не был силвами — разделяло веру менодиан в единое всемогущее и всеблагое божество. В Ступице было больше патриархов и молельных домов, чем где-нибудь еще на всех Райских островах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119