— Тор ухмыльнулся. — Боже, до чего хорошо выбраться из этой дыры! — Он наклонился, чтобы спустить Алайну еду, бурдюк с водой и свечу, потом встал на колени и посмотрел в запрокинутое лицо патриарха. — Прощай, друг мой. Один из нас вернется за тобой…
До нас донесся слабый голос:
— Да сопутствует вам Бог, мой мальчик. Всем вам. Тор закрыл люк, и мы снова оказались в темноте.
— Почему-то, — тихо сказала я, — у меня такое чувство, что сир-патриарх Алайн Джентел не очень меня жалует.
В темноте я могла только по голосу догадаться, что Тор усмехается.
— Ты для него слишком большая безбожница. К тому же он считает, что ты плохо влияешь на меня. — Тор пожал плечами. — Таков обычный недостаток большинства патриархов. Они сами так чертовски праведны, что заставляют нас, простых смертных, чувствовать себя вечными грешниками, которым не светит надежда даже заглянуть на небеса. Ладно, пошли, нужно выбираться отсюда.
Мы ощупью добрались до двери и приоткрыли ее. Снаружи было светло: дневной свет падал из высоко расположенных окон какого-то помещения, куда выходила дверь. Дальше нам предстояло импровизировать: никакого плана у нас не было. Это оказалось и к лучшему: все равно ничего из того, что мы могли бы себе вообразить, не сбылось бы.
Мы начали красться по коридору (у нас с Тором и не было иного выбора: ноги у нас по-прежнему были скованы); выглядели и пахли мы, как обитающие в трущобах крысы. Комната в конце коридора оказалась камерой пыток; она располагалась в подвальном помещении и окна имела только высоко под потолком. Всюду вокруг валялись мерзкие орудия палача, одна комнате никого не было. В одном конце виднелся очаг с широкой трубой.
— Подонки, — прошипел Тор, оглядываясь. — Какие подонки! — Он поднял с пола молоток и зубило. — Может быть, удастся избавиться от этих проклятых железок. Иди Блейз, попробуем. — Я была только счастлива подставить ему свои кандалы. Дело шло медленно, но, в конце концов, и руки, и ноги у нас оказались свободны.
Какое же это было облегчение! Я снова стала чувствовать себя человеком; несколько раз согнув руки и присев, я хоть отчасти вернула себе прежнюю силу.
— Оружие, — сказала я, поднимая щипцы с длинными ручками. Их назначение, вероятно, было доставать горячие угли из очага. Тор выбрал себе нечто среднее между вертелом и мечом; молоток он тоже прихватил с собой. Эйлса с отвращением оглядела все, чем была полна комната, и, подойдя к очагу, взяла длинную кочергу. За все время она не проронила ни слова; похоже, освобождение положило конец ее разговорчивости.
Я все еще высматривала что-нибудь более подходящее в качестве оружия, чем щипцы, когда дверь — не та, через которую мы вошли, а расположенная в другом конце комнаты — распахнулась; мы оказались застигнуты врасплох.
Мне показалось, что все мы застыли в неподвижности, как головастики, вмерзшие в лед после внезапного резкого похолодания. Хотя, конечно, прошло всего несколько секунд, прежде чем в комнате началась суматоха, за эти мгновения я успела подумать очень о многом.
Первой в комнату вошла Флейм.
Я чувствовала себя так, словно получила одновременно удары в горло и в солнечное сплетение.
Флейм! Так, значит, Мортред все же заполучил ее! Но как? Теперь она для меня мертва… Нет, хуже! Дерьмо!
Ее сопровождал Домино. Он мог теперь ходить, хотя все еще приволакивал ногу. Низкорослый убийца по-хозяйски обнимал ее за плечи и смеялся какой-то ее шутке. А Флейм — Флейм улыбалась ему, и ее прекрасные голубые глаза блестели, как влажные раковины-литорины на солнце. Их сопровождало несколько человек, среди них, по крайней мере, один прирожденный дун-маг, но все мое внимание было сосредоточено на Флейм.
Цирказеанка была одета так, как раньше я никогда не видела… Я не из тех, кто присматривается к одежде других женщин, но даже я не могла не заметить, что ткань по цвету в точности подходит к глазам Флейм. Она была прекрасна и царственна, словно удостоила своим присутствием придворный прием. Если подумать, раньше я вообще ни разу не видела ее в платье. Длинные рукава плотно облегали руки — в том числе иллюзорную на месте ампутированной. На коже Флейм играли багровые блики дун-магии, мешаясь с серебристо-голубым…
Я ничего не могла понять.
Что, во имя всех богов, произошло?
Мысли мчались у меня в голове одна за другой (к счастью, способность думать и действовать одновременно всегда была моим талантом; пожалуй, именно когда у меня бывало время на размышления, я и совершала свои самые глупые ошибки). Первой моей мыслью было: она не могла превратиться в злую колдунью — мерзкое клеймо мы отрезали вместе с рукой, и Датрик, который еще лучше меня мог видеть последствия дун-магии, подтвердил, что Флейм от них избавилась. Потом я подумала: у Мортреда было время снова наложить на нее заклятие. Потом: но Флейм убила бы себя, случись такое. Потом: не убила бы, если бы Мортред не дал ей такой возможности. Потом: если все это так, то откуда, ради всех рыб в море, взялась та силв-магия, которую я все еще вижу? Ни один из прочих оскверненных силвов не сохранял так много серебристо — голубого…
Потом я поняла, что на самом деле случилось, и сердце оборвалось. Страдальческое «Не надо!» вырвалось у меня в тот самый момент, когда все мы пришли в движение.
Флейм повернулась к Домино и протянула:
— Что же это? Похоже, твои пленники сбежали, друг мой. Как мог ты проявить такую беспечность?
Рука Домино потянулась к мечу, а один из превращенных силвов нанес мне магический удар, который только забрызгал меня алым, не причинив никакого вреда. Другой попытался проделать то же самое с Тором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119