— Он никогда ничего не видел. — Слезы вновь хлынули у нее по щекам; искреннее горе преодолело возникшую было враждебность. — Иногда они появлялись во время его рассказов — и я собственными глазами видела то, о чем он рассказывал. Как будто я переносилась туда сама. Черные Земли, Пустоши и все эти места на юге… — Она замолчала, уткнувшись в плечо Хессет. Выплакалась в теплую золотистую шерсть. — Я могу привести вас туда, — всхлипывая, добавила она. — Я могу провести вас сквозь все преграды!— Исключено, — холодно повторил Охотник.А вот Дэмьена одолели сомнения:— Но если она знает дорогу…— Подумайте хорошенько, священник! Два народа находятся в состоянии войны друг с другом. Все прибрежные районы превращены в единую оборонительную линию на случай возможного вторжения со стороны моря. И один из протекторов отправляется в самое сердце страны врага, видит все там собственными глазами. Почему вы не спрашиваете самого себя, как такое могло получиться, преподобный Райс? Да что я говорю! Почему вы не спросите об этом у самой девочки?Йенсени вырвалась из рук Хессет, ее смуглое личико пожелтело от страха.— Он этого не хотел! — закричала она. — Он хотел помочь! Он думал, что спасет их…И тут все сошлось воедино в размышлениях Дэмьена — ее отец, ракхи, кровавое вторжение… Протектор Кирстаад договорился с врагом, а потом поплатился жизнью за собственное предательство. Что означало: если ответственность за случившееся вторжение можно возложить на одного человека, то этим человеком оказался отец Йенсени.«О Господи, — подумал Дэмьен, глядя на то, как корчится малышка, несомненно ожидая с их стороны гневной и презрительной реакции. — Что за чудовищное бремя пало на эту юную душу!»— Я не хочу, чтобы моя жизнь зависела от ребенка, священник. Имеется у нее информация или нет, мы ее здесь оставим.— Нет! — внезапно запаниковав, воскликнула Йенсени. — Только не здесь! Только не среди этих голосов!— Тише, — выдохнул Охотник, и при звуке его заряженных энергией слов, казалось, затрепетал сам воздух. — Немедленно успокоиться!Задыхаясь, девочка осталась наедине со своими страхами.— Посмотрите на нее, — воззвал Таррант. — Или вы и теперь усомнитесь в моем решении? В нашей миссии нет места ребенку. И вам следовало бы знать это с самого начала.— Я не могу оставить ее здесь.— Не можете? Так как же прикажете поступить? Может, останемся здесь и поищем для нее няньку? Каждый разговор с местными увеличивает опасность разоблачения! Или прикажете обратиться в сиротский приют?— Хорошо, а что же вы сами предложите? — поинтересовался Дэмьен. — Я вас слушаю.Ледяной взгляд Охотника остановился на девочке.— Вам прекрасно известно, что я предложу, — прошипел он. И в голосе у него прозвучал смертный приговор. — Мой ответ вам прекрасно известен.— Нет, — разгадав его намерения, возмутилась ракханка. — Вы не имеете права…— Ага. Возвращаемся к вопросу о морали? Или мы уже позабыли урок, преподанный нашим врагом? Если мы хотим добиться успеха, то должны быть готовы на любые жертвы. На любые, не правда ли?— Что-то я не помню такого урока, — буркнул Дэмьен.А Хессет добавила:— Она же еще ребенок…— И вы полагаете, что я позабыл об этом? У меня, любезная ракханка, были и собственные дети, не так ли? Я вырастил их, я их воспитал, а когда они встали на моем пути, я их убил. Детьми, знаете ли, можно пожертвовать.— Двумя, — вмешалась Йенсени.Охотник от изумления заморгал.— Что такое?— Двумя детьми, — повторила девочка. Ее тонкий голос дрожал. — Вы убили только двоих детей.На мгновение он недоуменно уставился на нее. Или, может быть, испуганно? Потом резко отвернулся, схватил кошелек, сунул его в карман туники.— Вы нашли ее, — злобно бросил он Дэмьену. — Вы от нее и избавитесь!Однако священнику показалось, будто в голосе Тарранта прозвучало и нечто иное, кроме естественного гнева, нечто куда менее самовластное. Неужели Охотник боится?И тут же посвященный исчез, грохнув за собой дверью. По всей комнате заклубилась пыль.— Это правда? — спросила у Дэмьена Хессет. — То, что она сказала.Священник посмотрел на девочку и понял, что и его самого охватил страх. Действительно ли столь необузданно ее могущество или речь должна идти всего лишь о душевной нестабильности? Но как можно с полной гарантией отличить одно от другого?— Насчет чего?— Насчет его детей? Что он убил не всех?Дэмьен отчаянно зажмурился.— Не знаю. Церковь утверждает… нет, Хессет, я этого действительно не знаю. — Он посмотрел на дверь, столь решительно и бесповоротно захлопнутую Таррантом. — Пожалуй, мне лучше отправиться вслед за ним.— Дэмьен…— Он прав: мы не можем терять здесь времени…«И не можем позволить себе раскол сейчас, когда мы оказались на расстоянии практически одного удара от нашего врага», — мысленно добавил он.Подхватив куртку, он устремился к выходу, но голос Хессет заставил его замереть на пороге:— Должно быть, это приливное Фэа, Дэмьен.Он обернулся. Он не поверил собственным ушам — и понял, что это написано у него на лице.— Ты уверена?Хессет кивнула.— Но ведь люди не могут…Он не закончил фразу. Сама такая возможность казалась полностью исключенной.— А может, теперь уже могут? — тихим голосом возразила ракханка. Она вновь притянула к себе девочку и гладила ее по волосам наполовину выпущенными когтями. — Может быть, ваше племя наконец приспособилось к условиям нашего мира. Когда-то вы ведь и земной Фэа пользоваться не умели, а сейчас посвященные обретают этот дар без каких бы то ни было усилий со своей стороны. Может быть, само Фэа может изменять людей — конечно, медленно, на протяжении многих поколений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106