Он присел на корточки возле посвященного. Ему бросилось в глаза, что лицо у того напряжено, а тело слегка дрожит. Значит, он пребывает в сознании и борется с невыносимой болью, пытаясь одновременно освободиться из колдовских пут. Но свет был слишком силен, слишком длителен, даже Дэмьен почувствовал на себе его воздействие, а он ведь не отличается сверхчувствительностью Охотника. Священник наложил руку на ближайшее из хрустальных колец и применил Творение, ведущее к Познанию, но оно не принесло ощутимых результатов: какое бы заклятье ни было применено здесь, не со скромными возможностями Дэмьена можно было расколдовать его или хотя бы разгадать.Он нервно посмотрел на восток: небо угрожающе светлело. Времени практически не оставалось.— Расколдовать сможете? — спросил ракх.Дэмьен поглядел на хрустальные кольца, на хрустальные путы, на самого Охотника. «Следовало бы оставить тебя здесь, — подумал он. — В твое отсутствие мир стал бы куда лучшим местом для жизни». Но ни время, ни место не подсказывали ему столь безжалостного решения.— Меч у вас есть? — спросил он.Катасах уставился на него так, словно Дэмьен сошел с ума, но затем, судя по всему, предпочел не спорить. Он полез в складки плаща и извлек собственный меч. Это был короткий клинок с узким лезвием; взмах такого меча призван скорее подавать сигнал к ружейной стрельбе, а не отражать или заменять ее. Но взяв оружие, Дэмьен почувствовал, как тяжела рукоять, как прочна сталь. Что ж, и на том спасибо.Он выбрал один из хрустальных ростков и сильно ударил по нему рукоятью — в точку, которую счел критической. Вокруг разлетелись хрустальные брызги, однако росток не сломался. Священник повторил удар. На этот раз ему удалось выбить из цепи одно звено, и этого оказалось как раз достаточно, чтобы вытащить в образовавшийся просвет руку Тарранта. На востоке уже исчезали звезды, небо золотили лучи восходящего солнца. Он быстро перешел к следующему ростку и ударил и по нему рукоятью — резко и мощно. Это звено оказалось прочнее предыдущего, и понадобилось три удара, прежде чем в воздух взметнулись хрустальные брызги, и еще пять, прежде чем в образовавшийся просвет удалось вытащить ногу пленника. Теперь и Катасах принялся помогать священнику, вытаскивая конечности Тарранта из опутавшей того хрустальной паутины, едва Дэмьен добивался слабины. Действовать приходилось скоординированно, потому что образующиеся просветы вновь стремительно зарастали, и если бы они не вытягивали Тарранта из пут, те быстро восстановились бы полностью.В конце концов им все-таки удалось освободить Тарранта, и они с ракхом потащили его вялое трупно-холодное тело к двери с крыши на лестницу. Восходящее солнце подгоняло их своими лучами, и когда они уже несли тело вниз по лестнице, Дэмьену показалось, будто он слышит, как солнечное Фэа захлестывает у него за спиной хрустальные шпили. Они спустились по лестнице на два марша, потом на три, и наконец Дэмьен позволил себе облегченно вздохнуть; от солнца они ушли, и хотя во всем дворце по-прежнему струился колдовской свет, священник подумал, что тот вряд ли сможет убить Тарранта, хотя, конечно, и причинит ему новые страдания.СамоИсцеление, проведенное священником, в какой-то мере уменьшило испытываемую им боль, но сил ему оно вернуть не могло; естественно, сам он ни за что не смог бы донести обмякшее тело крупного мужчины до спасительного подземелья. Дэмьен надолго привалился к стене, чувствуя, что просто не может идти дальше, да и ракх выглядел ненамного лучше. Но Дэмьен боялся за Тарранта: любая, пусть и самая ничтожная толика света могла стать для Охотника переполняющей чашу каплей. Поэтому он заставил себя сдвинуться с места и потащил Тарранта — ниже… еще ниже и глубже под землю…Они остановились на третьей площадке, где было уже так темно, что без фонаря стало трудно ориентироваться.— Пришли, — выдохнул Дэмьен. — Этого хватит.— А не лучше ли отнести его на самое дно? Там еще темнее.Дэмьен «покачал головой:— Ему нужно земное Фэа для самоИсцеления. Так мне кажется. А там, внизу, энергии будет не хватать.Оставалось надеяться на то, что он не ошибся. На то, что здешний скудный полумрак не причинит Тарранту дальнейшего вреда, равно как и не помешает самоИсцелению. Потому что сам он больше ничего не мог сделать для Охотника. Все остальное зависело только от него самого.Они уложили тело поперек площадки: оно едва уместилось, но все-таки уместилось. Присев на корточки возле посвященного, Дэмьен осмотрел его глазами бывалого человека. Дрожь исчезла, и это был хороший симптом. Показалось ему, что и лицо Тарранта стало несколько спокойней, и это опять-таки было добрым знаком. Нет, сам он больше ничем не мог помочь ему. Да и никто другой тоже.Он посмотрел на ракха. Какой усталый, какой замученный вид был у Катасаха! При иных обстоятельствах капитан лейб-гвардии постарался бы скрыть это от постороннего, но сейчас притворяться было ни к чему. Дэмьен ведь знал, что именно с ним случилось. И понимал это. И больше, чем кто бы то ни было другой из числа обитателей этой планеты, Дэмьен понимал, что наиболее чувствительным переживанием для ракха стали не уступка собственного тела другому и не ощущение, что твой господин с легкостью пожертвовал тобой, а предельное падение в собственных глазах, заключающееся в том, что в его теле побывала человеческая, именно человеческая душа. Подобная рана затянется не скоро и не просто. И Дэмьен понимал это.— Я могу что-нибудь сделать для вас? — спросил ракх.— Да.Дэмьен поднялся с места. Боль в спине приглушилась, она превратилась скорее в напоминание о былой боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106