Вообще-то в сложившихся условиях можно было говорить и в полный голос, но к чему искушать судьбу? — Когда они вновь вспомнят о том, что охотятся на нас, будет уже слишком поздно.— И сколько же это продлится? — спросила Хессет.Он вздохнул, потом потер виски.— Достаточно долго. Если мы пройдем густо заселенными районами, то доберемся до гавани незамеченными. Это я гарантирую.— А потом?Священник закрыл глаза и позволил себе роскошь глубокого, по-настоящему глубокого вдоха. Затемнение вроде нынешнего было весьма деликатным делом и во многом зависело от тысячи сопутствующих факторов. И только один из них имел сейчас решающее значение. Один-единственный, от которого зависело все.— Я не знаю, — спокойно сказал он, — организована там засада или нет.Стемнело. Гавань погрузилась во мрак. Идеальное время для засады.— Вот они!Стоя за массивным, приземистым зданием склада, солдаты регента легко углядели свою добычу. Схоронившись во тьме, они сами оставались практически невидимыми. Идеальные условия.— Сейчас, — прошептал один из них.Но начальник покачал головой: нет еще.У причалов сейчас толпилось уже не так уж много народу, чтобы четко выделить беглецов. Священник в мешковатой неприметной одежде без каких бы то ни было признаков духовного звания и ранга, кроме меча в ножнах, укрепленного за спиной. Женщина, низкорослая и загадочная, закутанная чуть ли не до самых глаз согласно церковной традиции. И девочка, маленькая и испуганная, темные глаза которой стреляют из стороны в сторону, словно в поисках чего-то, чего ей следует бояться. Темные волнистые волосы рассыпаны по плечам; вглядываясь в портовый сумрак, она пальчиком крутит локон.— Что еще за ребенок? — хриплым шепотом спросил солдат по имени Чаррель.— Не имеет значения, — буркнул командир. — Приказ ты знаешь.Они покинули свои места. Пошли сперва осторожно, как дикие звери, проверяющие почву на прочность. Перебегая из одного затемненного участка на другой, передвигаясь бесшумно, практически сливаясь в своей темной одежде с уже наступившей тьмой. Беглецы все еще не замечали солдат, и это было им на руку. Если успеть окружить их, прежде чем они догадаются вернуться в город…И тут девочка посмотрела на них. Прямо на них, взгляд темных глаз прямо-таки пробуравил тьму. Рот у нее раскрылся, она задрожала всем телом, будучи не в силах каким-нибудь иным способом среагировать на увиденное. Но такое замешательство продлится не больше секунды, решил командир. Жестом он приказал одному из солдат открыть огонь. Но как раз в этот миг на линии огня оказалась какая-то совершенно посторонняя компания или семья. Выругавшись себе под нос, командир распорядился окружить беглецов. А девочка уже вышла из оцепенения. Уже предупредила спутников об опасности, и вся троица бросилась бежать.«Черт побери!» — подумал командир. Выхватил пистоль, взял его на изготовку и выскочил на открытое место. И тоже побежал, сжимая оружие в потной руке. «Черт побери!» Редкие зеваки на причале боязливо расступались перед несущимся во весь опор головорезом, да и попробовали бы они не уступить путь, — но все это происходило слишком медленно: беглецы устремились к торговой части гавани, где моряки, купцы и пассажиры никак не могли разойтись; сейчас они добегут, затеряются в этой толпе — и пиши пропало!Но тут командир с удовлетворением заметил, как один из его подчиненных, бросившись наперерез беглецам, отсек их от собравшихся в кучу зевак. Девочка пошатнулась, и священник подхватил ее на руки. Заминка сбила их с темпа. И теперь они направлялись в отдаленную, бедную и, соответственно, малолюдную часть гавани. Командир, оттолкнув с дороги какую-то старуху и едва не затоптав вертевшегося у ее ног малыша, бросился вдогонку. Регент говорил, что беглецы скорее всего собираются нанять какое-нибудь торговое судно, но направлялись-то они поначалу в совершенно другую сторону; оставалось предположить, что информатор регента допустил ошибку и беглецы стремились попасть на борт одного из больших пассажирских кораблей, стоявших у причала в западном конце гавани и дожидавшихся, пока приливная волна не позволит им выйти в море. «Что ж, на борт вам не взойти, — мысленно поклялся офицер, прибавляя скорость. — Вы не покинете эту гавань живыми!»И вот возле беглецов не оказалось ни одного человека. Удобней всего стрелять было Чаррелю — тот и выстрелил первым: заряд картечи, прочертив дымную дугу в воздухе, попал в бедро девочке. Она судорожно дернулась на руках у священника и закричала; на мгновение преследователям показалось, будто ослепительное кроваво-красное пламя объяло все ее тело. Тут и какая-то пожилая пара, мешавшая выстрелить самому командиру, наконец-то в панике отшатнулась в сторону, и он тоже послал пулю в священника, пистоль сработал, послышался грохот выстрела, офицер почувствовал знакомую отдачу в руке и плече. Пуля пролетела в нескольких дюймах от священника и попала в бок женщине, та повалилась наземь, белая одежда побагровела, и……и……и…Офицер перестал что бы то ни было видеть. Он пошатнулся и с трудом устоял на ногах, понимая только, что столкнулся с каким-то колдовством. И попытался стряхнуть с себя вязкие чары. Но три фигуры беглецов расплывались у него перед взором, словно кто-то стирал четкие карандашные контуры резинкой. Контуры, цвет, форма — все растворилось в сумерках. В отчаянии он помотал головой: оставалось надеяться лишь на то, что не оплошают его солдаты. Нельзя же было потерпеть поражение именно сейчас — в каких-то нескольких шагах от цели. Он перезарядил пистоль и, прищурившись, принялся вглядываться во мрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106