Это был самый дикий, самый необычный акт любви в жизни Джиллиан. Спешка, вульгарность того, что они с Адамом делали, должны были бы шокировать ее. Но страсть ее, напротив, еще сильнее возбуждалась, так что спустя несколько мгновений она уткнулась лицом в шею Адама, вцепившись зубами в его тунику и плоть, чтобы сдержаться от крика, когда ее тело взорвалось мукой наслаждения. Сквозь туман она слышала тяжелое дыхание и тихие стоны Адама, а потом он вдруг в отчаянии зашептал:
– Джиллиан, Джиллиан… О Боже! Прости меня, прости, я больше не могу…
Джиллиан не могла понять, о чем он говорит, а сил переспросить у нее не было. Она чувствовала только, как ослабели ее ноги, цеплявшиеся за Адама, и Адам ослабил руки, так что она поползла вниз по его телу. Ноги ее инстинктивно поджались, и они встали прямо, покачиваясь, прижимаясь друг к другу, утомленно вздыхая.
– Прости меня, Джиллиан, – ласково произнес Адам. – Если бы у нас было еще минут пять, я бы попробовал еще раз, но…
– Что? – пробормотала Джиллиан, испытывая головокружение, но, пытаясь отвечать разумно. – Что такое, милорд? Я не понимаю.
Она отняла голову от его груди, и он увидел ее лицо. Ошалелые глаза, полураскрытые губы объяснили ему все лучше слов. Адам нежно усмехнулся.
– Ничего. Все в порядке. Просто я думал, что недотянул и оставил тебя неудовлетворенной.
– Я никогда не остаюсь неудовлетворенной, когда ты рядом, – выдохнула она, – никогда.
Это было правдой. Гилберт часто кончал раньше, чем ей хотелось бы, но Адам распалял в ней такой огонь, что она всегда успевала за ним или даже опережала. Джиллиан вздохнула и пожала плечами, выходя из своих любовных грез и напоминая себе, что все это было вчера вечером. Сейчас было уже почти утро, она еще не оделась, а Адам уезжает на рассвете. Она торопилась, как могла, но застывшие пальцы плохо справлялись с застежками туники и блузы, и Джиллиан обеспокоено глянула в окно, откуда уже начинал разливаться свет. Она не стала терять время на прическу, лишь зачесав свои каштановые волны назад. Это может занять много времени, и Адам уедет.
Джиллиан на цыпочках пересекла переднюю и вышла за дверь. Туфли ее были мягкие, но, когда она ступила с ковра на деревянный пол большой центральной комнаты, послышался скрип. Леди Элинор поспешно вскочила со стула у камина и последовала за Джиллиан, держась на расстоянии. Она теперь была уже почти уверена, что Джиллиан стала бы прекрасной женой Адаму. Судя по их последнему разговору, поведение Джиллиан было безупречным. Элинор подавила смешок. Может быть, «безупречный» – не совсем точное слово для обозначения того, что происходило в комнате Адама; деталей Элинор, конечно, не знала, но общая картина достаточно ясно читалась на сытом и опьяненном лице сына.
Когда вассалы Джиллиан уехали, Адам уже не так старался скрывать свои чувства, не считая это обязательным, раз уж объявил матери о своем намерении жениться на Джиллиан. Джиллиан была более сдержанной… или более усталой. Вполне могло оказаться правдой, что Джиллиан была не слишком крепка физически. Элинор надеялась, что она просто не привыкла к таким нагрузкам. От девушек зачастую не требуется ничего иного, чем красиво шить или прогуливаться по замку, наблюдая за работой других. Жене Адама придется делать намного больше. Элинор решила попробовать занять Джиллиан в ближайшие недели работой полегче. Из лестничного полумрака она наблюдала за происходящим в зале. Еще было не слишком светло, но привыкшие к темноте глаза Элинор видели достаточно хорошо, чтобы разглядеть выражение лица Адама, обращенного к Джиллиан, и она прикусила губу от беспокойства.
Беспокойство это относилось к Адаму. На лице его читались куда более глубокие чувства, чем просто плотское влечение. Адам был предназначен этой женщине. Если Джиллиан окажется не подходящей для него, ей останется только умереть. Если она умрет, Адам, может быть, со временем и найдет другую, но Джиллиан навсегда останется с ним, как Саймон навечно остался с Элинор. Именно поэтому Элинор прикусила губу, надеясь, что Джиллиан найдет правильные слова для прощания. Она услышала голос Адама: – Спускайся ко мне, Джиллиан.
– Вы не запрещали мне, милорд, – улыбаясь, ответила Джиллиан. – Я изо всех сил постаралась, чтобы этот вопрос не возник: я помню, что вы запретили мне в прошлый раз.
Адам рассмеялся.
– Да, да. Ты не послушалась меня тогда и, конечно, не послушалась бы и сейчас. По крайней мере, сейчас ты тепло одета и не дрожишь, прислонившись к каменной стене.
– Ты сердился, что я не послушалась тебя?
– Ты же знаешь, что нет. Я бы бросился к тебе, но боялся, что если я… – он не договорил и затем спросил: – Зачем ты пришла?
– Наполнить глаза тобой. Ох, Адам, мне так плохо от того, что ты уезжаешь, – ее голос дрожал.
Стоявшая на лестнице Элинор напряглась. Адам опустил кубок с теплым вином, который держал в руке, и обвил рукой Джиллиан, прижимая ее к себе. Помолчав немного, он жестко произнес:
– Джиллиан, не плачь. Ты не знаешь, какую боль это доставляет мне. Я спрашиваю, спрашиваю, а ты никогда не отвечаешь. Почему ты против атаки на Вик?
В голове Джиллиан раздался предостерегающий звон: плачущая женщина сковывает дух, мужчин нельзя отговаривать от необходимых действий, страх смерти замораживает разум. Она отстранилась, чтобы взглянуть Адаму в Лицо, и улыбнулась со слезами на щеках.
– Меня не волнует, захвати ты хоть десять Виков. Меня волнует только, что ты оставляешь меня за шитьем и смертельной скукой. Ты не хочешь взять меня с собой, Адам? Я буду тихой и послушной. Я не буду ничего советовать или вмешиваться в твои отношения с моими людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150