Следовательно, я могу сказать и думаю, что Лондон и Эли поддержат мои слова, что у короля нет оснований просить расторжения этого брака.
— Я нижайше признательна вашей светлости за то, что вы меня так успокоили, — звонко произнесла Элинор, чтобы все могли слышать. — Надеюсь, могу считать себя верной и лояльной подданной, и потому сердце мое наполняется радостью от того, что ему не придется противиться воле короля. Я не уверена, что он имеет право назначать мне мужа, но даже если это так, при всем моем желании подчиняться его воле я, по правде говоря, не смогла бы сделать это. Какими бы добрыми и преданными ни были его слуги Фулк де Кантелю и Генри Корнхилл, я не смогла бы принять ни одного из них в мужья.
Над всеми собравшимися мужчинами и женщинами пронесся изумленный вздох. Иэн стиснул зубы. Именно это было ее целью с самого начала. Она, конечно, не могла прочесть письмо короля вслух всем гостям и нашла способ поведать им информацию, которая, безусловно, взбесит каждого благородного мужчину и любую женщину, которая испытывала к ней какое-нибудь чувство, кроме черной ненависти. Сэр Фулк и сэр Генри были лизоблюдами и собаками короля. Это были низкие и жестокие развратники и садисты, которые занимались такими вещами, от которых отказался бы наотрез любой честный человек даже перед лицом короля.
По мнению гостей Элинор, предложение таких людей в качестве кандидатов в мужья для Элинор было чудовищным оскорблением. По правде говоря, большинство из присутствовавших мужчин меньше всего волновала жестокость предложенных женихов. Их оскорбляло то, что эти люди были презренными и грубыми простолюдинами, которых, однако, король предпочитал им самим. Именно на Фулка и Генри, как из рога изобилия, сыпались милости. Именно к ним король обращался в тяжелые минуты. И если бароны даже понимали, что подобная милость была связана с тем, что Фулк и Генри повиновались Джону без вопросов, без каких-либо сомнений насчет чести и законности, тем более оскорбительным был поступок короля. В конце концов, королевская знать была его естественным советчиком. Долг короля — советоваться с ними и действовать в соответствии с их пожеланиями.
Женщины, за исключением Изабель, были просто потрясены одной мыслью о том, что ждало бы Элинор при таком повороте событий. Изабель, которая хорошо знала Элинор, благодарила Бога, что подобный брак не довел ее подругу до греха смертоубийства. Она сама бы молилась, плакала и терпела, а Элинор либо убила бы этого человека сама, либо устроила так, чтобы он исчез с ее пути. Однако Изабель ни в коей мере не шокировал притворный страх и хрупкость Элинор. Слабость — подходящее оружие женщины, и Изабель предпочитала, чтобы Элинор пользовалась именно этим оружием, а не ножом.
Когда первоначальный шок прошел, гости ринулись вперед, чтобы выразить сочувствие, а некоторые даже объявить об открытой поддержке. Вассалы Элинор оказались все заодно в этом вопросе. Многие из них любили свою госпожу, но не только это стало причиной их сочувствия. Мысль получить в качестве сюзерена Фулка де Кантелю или Генри Корнхилла мгновенно подняла их верноподданнические чувства к Элинор и Иэну до непостижимой высоты. Ни их жены и дочери, ни их земли не могли быть в безопасности с господином, которого предложил король.
Вассалы Иэна выглядели не такими счастливыми. Они не хотели враждовать ни с фаворитами короля, ни с самим королем. Тем не менее они тоже вышли вперед, чтобы выразить поддержку своему господину. Они понимали, что, поскольку Элинор теперь неотвратимо становится наследницей Иэна, если какая-то беда приключится с ним, то они перейдут вместе с ней к любому человеку, которого король выберет для нее. И они не питали иллюзий относительно кандидата короля — де Випон был хорошим господином: честным в делах и всегда приходящим на помощь попавшему в беду человеку.
Знай раньше волю короля, они, безусловно, воспротивились бы этому браку, который оказался против его воли. Однако никто об этом не знал из-за тех проклятых преступников — а преступники большей частью существовали по вине короля, — так что теперь им оставалось только твердо поддержать своего господина.
Вильям Солсбери был в бешенстве, но его гнев ни на кого конкретно не направлялся. Да и кого винить? Совершенно очевидно, что Иэн оказался столь же удивлен, как и он сам, тем, что предприняла Элинор. Однако он не мог винить и бедную Элинор, которая также явно была запугана до крайности предложенным ей выбором мужей. Вероятно, Иэну следовало бы предупредить ее, подумал Солсбери, полагая, что Элинор не читала его письмо, но он понимал, почему Иэн не сделал этого.
Солсбери не мог даже обвинить Джона, бедного Джона, который никогда не мог правильно разобраться в человеке или ситуации и который неизменно и настойчиво делал все в точности не так, как надо. Ему нужно будет отправиться навстречу Джону, лишь только тот вернется в Англию, и объяснить, что произошло. Если бы ему удалось убедить Джона милостиво согласиться с этим браком, все было бы совсем по-другому. Доброта короля, прощающего своего подданного, затмила бы недостаток хорошего вкуса в попытках обогатить верных слуг.
Вскоре после обеда, перед самым отъездом Солсбери поговорил об этом с Иэном и спросил, что он решил насчет Адама и Джоанны. К облегчению Иэна, он вроде бы совсем не расстроился теми уклончивыми ответами, которые получил. Он сказал, что понимает, что у Элинор едва ли было время для подобных вопросов в суматохе собственной свадьбы. Иэну пришлось стать несколько менее осторожным, но Солсбери по-прежнему сохранял добродушный вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163