На костях лежала часть черепа и саркастически взирала на Книгочея. Патрик холодно взглянул в чудом уцелевшую черную глазницу и, буркнув что-то насчет домашнего скота, начал взбираться к своему костру. Через несколько минут он уже спешно спускался к реке, размышляя на ходу о странностях природы. В отличие от Симеона Патрик не разделял его интереса к очевидным вещам. Приключения нравились ему гораздо больше, хотя до хороших книг и им было далековато.
Ян заметил, что всякий раз, когда события принимали новый, зачастую неожиданный оборот, каждый друид поначалу обдумывал сам, что делать дальше, а затем они устраивали маленький совет, где из всех мнений выбиралось одно, и Коростель далеко не всегда мог предугадать, чье суждение возобладает на этот раз.
– Полагаю, спрашивать о том, не почудилось ли тебе все это, излишне, любезный Патрик? – предположил Снегирь, вдруг снова ставший сладким и румяным толстячком. Он изящным жестом вытер со лба грязь и ратный пот, затем оправил ремень и перевязь с ножами.
– Совершенно излишне, – буркнул Книгочей и затолкал в рот целую лепешку, которыми хозяйка тут же принялась потчевать его с дороги.
– С лошадиными головами мы пока не водили близких знакомств, – молвил Март и тоже с достоинством откусил.
– С мертвыми головами, – добавил со значением Снегирь.
– Значит, Книгочей правильно решил, что кто-то говорил с ним посредством этой головы…
– И он имеет вес по ту сторону Моста Прощаний, – одновременно закончили свои мысли Снегирь со Збышеком, подмигнув другу с большой симпатией. Книгочей, казалось, был слишком увлечен лепешками, он молча жевал и поминутно прихлебывал кваску.
– Тогда этот «тот, кто велел» зачем-то помогает нам, хотя там, откуда он, по всей видимости, может происходить, у нас всегда были только враги, – сказал Травник, и все друиды согласно кивнули.
– Это уже второй помощник на нашем пути, – добавил Ян.
– Действительно, тот приятель в маске как в воду канул, – заметил Симеон, – да и наш Рыжик тоже. Ну, будем надеяться, что они с Гвинпином действительно с нами разминулись. Что-то мне подсказывает, пока у них все благополучно.
– Патрик! – Голос Травника изменился, и Книгочей мгновенно перестал жевать и отставил в сторону кружку.
– Я готов, – сказал он, откладывая и недоеденную лепешку.
– Очень хорошо, – мягко заметил Травник. – А сколько тебе нужно для сна?
– Часа три, – пожал плечами Книгочей. – Но это не обязательно.
– Тогда иди спать, – безапелляционным тоном закончил разговор друид. Март обнял книжника за плечи и повел в дом, на ходу что-то увлеченно рассказывая и причудливо жестикулируя. Ян смотрел им вслед, пока не закрылась дверь.
Ему были знакомы такие состояния, когда после бессонной ночи никак не можешь отделаться от вязкого ощущения вчерашнего дня, который, оказывается, можно действительно перешагнуть только через границу ночи. Все вокруг, даже последние сони уже проснулись, заняты новыми хлопотами, а ты бродишь призраком неприкаянным, и во рту словно кот нагадил. Ян давно уже дал себе слово по возможности всегда спать ночью, хоть немного, хоть часок, чтобы, проснувшись, почувствовать, что изменилось это ощущение прошлого, чтобы почувствовать в обновленном мире обновленного себя. Идя с друидами, он всячески старался попасть в дозор либо в начале, либо в конце ночи, чтобы сменщики не будили в самый сон. Впрочем, этого хотел каждый, а ночи, даже короткие майские, тянулись медленно и томительно. К тому же Ян остро чувствовал в последнее время, что друиды словно притягивают к себе всяческие неприятности.
Отправив Книгочея, Травник велел отдыхать и всем остальным. Остались с ним только хозяин и Ян, они уселись втроем на поленнице, и Мотеюнас наконец-то раскурил свою трубку. У Травника, видимо, были свои причины не любить курево, во всяком случае, он неоднократно по поводу курения подшучивал над Снегирем и Молчуном, большими любителями подымить. Даже Март, по-юношески балуясь, научился затягиваться крепким самосадом Йонаса, за что получал крепкие подзатыльники от Лисовина, считавшего, что надо или курить, или ходить по лесу. Молчун курил мастерски, пуская колечки дыма изо рта, носа и даже, кажется, из ушей. Травник никогда не брал в руки трубку, но Ян почему-то был уверен, что Симеон курить умеет и неплохо разбирается в сортах и видах табака, да и любого другого горючего зелья.
– Крепок у тебя табачок, хозяин, – заметил Травник, косясь на дымящего, как вулкан, Мотеюнаса. – Того и гляди из трубки пламя повалит.
– Ныне табачок не тот, – посетовал хозяин. – Вот раньше лесовики проходили мимо, я с ними часто менялся, табак у них больно чистый, бездымный, а уж заборист – глаза лезли на лоб, особенно с непривычки.
Немного помолчали. Хозяин с простоватой деревенской хитрецой порассказал об урожае, о том, что земля не «родит», затем хмыкнул и звучно припечатал ладонь к гладкому, нагретому солнцем бревну.
– Ладно, почтенные, куда дальше путь держать будете? У меня небось сегодня не загоститесь?
– Угадал, хозяин, – усмехнулся Травник. – Пойдем дальше, по следу тех, что я вчера у тебя спрашивал.
Ян привалился к теплому ошкуренному пню, подпирающему завалившиеся дрова. Солнышко уже раскинуло лучи, неяркие, они все же припекали, и Коростель стал потихоньку задремывать.
– Понятно, – крякнул Мотеюнас. – Крепко они, видать, вам насолили.
– Что твой табак, – согласился друид.
– Они навроде наших ночных? – спросил хозяин.
– Да, наверное, похуже будут. С нашими так просто не управишься – голову можно потерять. Да и твоего топора с нами не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130