Своим массивным клювом храбрый деревянный воитель с размаху так долбанул бравого солдата-усача, что из того в мгновение ока вылетел весь его боевой и иной дух. Служивый распростерся на траве и теперь пребывал в естественной для куклы неподвижности, даже не пытаясь больше противостоять своему грозному противнику. Гвинпин же после этой короткой стычки напротив преисполнился боевого духа и сразу сцепился с волшебником. Длиннополая мантия и звездный колпак оживленной куклы вовсе не мешали ей отражать натиск деревянной птицы тонким посохом, на одном конце которого угрожающе потрескивали белые искры.
Из всей этой причудливой компании больше всего не повезло плешивому дракону. Неизвестно, какую цель преследовал, отправляя его в тыл врага, Кукольник, но ожидания зорза явно не оправдались. С третьей или четвертой попытки Лисовина дракон, умудрявшийся плеваться в разъяренного друида сгустками настоящего огня, попал под острое лезвие. Топорик коротко сверкнул в свете уже угасавшего Гвинпинового костра и развалил дракона пополам, причем внутри куклы громко хрустнула какая-то, по-видимому, особенно жизненно важная деталь. Дальше все в ее судьбе пошло наперекосяк: павшая на поле боя игрушка после крепкого пинка рыжебородого друида стремительно полетела в костер, где и бесславно окончила свою призрачную жизнь и начавшую уже стремительно закатываться театральную карьеру.
И в этот миг погасло кольцо огня, выращенное друидессой. Та, почувствовав неладное, затравленно оглянулась, успевая отразить вылетевшим из ее ладоней клочком холодного огня атаку осатанело лезущих на нее дьявольских кукол. Их тут же разметал, круша топором направо и налево, прорвавшийся сбоку Лисовин. Брови его уже были опалены огнем потешного дракона. Ралина коротко вскрикнула, затем еще и еще раз повторила магическое слово, вызывающее огонь. Но тускло светящая окружность вокруг кладбища только дернулась, окуталась легким дымом и погасла, теперь, увы, уже окончательно. Друидесса яростно обернулась – напротив нее покачивалась тростевая кукла, высотой чуть ли не в два человеческих роста. На лице, обтянутом мешковиной, раззявилась злобная улыбка. Это была кукла, способная говорить! Она громко и отчетливо произносила отрывистые слова, больше напоминавшие щелканье и короткие трели скворца. Но при желании их, наверное, можно было бы даже записать на бумагу, благо дикция у куклы-монстра была отменная. Друидесса отлично знала, что магические слова и формулы требуют особенно четкого и правильного произношения. Малейшая ошибка в звуке или интонации могла привести к самым непредсказуемым и оттого – опасным последствиям. Но язык, которым сейчас пользовалась механическая уродина, был ей определенно незнаком, и Ралина, не понимая значения этих птичьих слов, не знала, что ей придется отражать и какой предложить контраргумент.
Тростевая кукла вновь что-то щелкнула, затем издала целую серию булькающих и переливчатых звуков, и Лисовин, разразившись яростным проклятьем, выпустил из рук топор. Деревянная ручка его секиры стала цвета раскаленного в горне металла, и боевые кожаные рукавицы друида, обшитые по краю медными бляхами, уже дымились. Друид, не сразу сообразивший, что случилось, с удивлением воззрился на собственный топор, которому вдруг вздумалось выкинуть против хозяина такой предательский фортель. Ралина запоздало швырнула в деревянное чудище ошметок огня, но он был выращен слишком поспешно – тростевой колдун стремительно крутанул одной из своих болтающихся деревяшек и с легкостью отразил магический снаряд. Гвинпин, до этого успешно теснивший своего звездоносного противника и умудрившийся пару раз чуть не выбить из его костяных рук источающий огонь посох, оглянулся на шум и ругань Лисовина и тут же был вознагражден за неосторожность чувствительным уколом. Посох коснулся до круглого бочонка его тела и зашипел, выжигая краску все на том же многострадальном боку, некогда угодившем в костер во время лесной ночевки. Гвинпин взвился в воздух как ужаленный: оказывается, он мог чувствовать боль! Ужасное прозрение настолько его поразило, что Гвиннеус Пинкус тут же превратился в Очень Внимательную и Весьма Осторожную Куклу. Теперь он думал уже не столько о том, как покрепче долбануть противника клювом, а, главным образом, – как не пропустить очередной опасный выпад посоха. А посох, отведав Гвинпинового тела, теперь удовлетворенно и плотоядно светился белой звездочкой на конце.

Чудь была уже рядом. Ворвавшись на кладбище, воины разметали несколько надгробных плит страшных для них даже в своей смерти друидов и окружили Лисовина кольцом сверкающих копий. В небе мелькнул короткий сполох далекой зарницы, и стали видны лица противостоящих бородачу воинов. Тут же высокая трава вздыбилась, оплетая ноги чудинов, и несколько человек, не удержав равновесия, повалились наземь. Лисовин, воспользовавшись замешательством врага, быстро наклонился за топором и в бешенстве зарычал – рукоять секиры все еще жгла ладони даже сквозь кожу боевых рукавиц. В мгновение ока рядом с ним оказалась друидесса, которая быстро вытянула руки вперед и стала давить ладонями пустоту между ними и чудью. Враги пришли в замешательство: они вдруг ощутили, что перед ними невесть откуда выросла невидимая прозрачная стена, в которую немедленно уткнулись их ноги и наконечники копий. Кое-кто выхватил меч и попытался разрубить неожиданное препятствие, но с таким же успехом можно было рубить скалу. Кстати, эффект получился обратный: отдача ударила в руки, и двое воинов даже выронили клинки, что всегда считалось у озерных народов величайшим позором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127