– Но потом понял, что вы в них и не нуждаетесь. И в доме, смотрю, уже освоились.
Незнакомец покосился на длинную веревку рубах и курток, которые сушились на подворье.
– Вот я и решил, когда воротился на остров, поначалу присмотреться к вам до поры, до времени. Поэтому и в дом наведаться не спешил.
– Между прочим, ваша избушка и так не производила впечатления такой уж сильно обжитой. Пыли и грязи, которую я отсюда вымела, хватило бы на добрую конюшню, – не преминула огрызнуться Эгле. – Поэтому лучше бы за чистотой следили, да и окна давно уже надо было чем-нибудь затянуть, если уж у вас нет стекла или, на худой конец, рыбьего пузыря.
– Все это суета, суета, – пробормотал незнакомец, спаситель Коростеля. – Хотя вину свою с себя не снимаю, и впредь буду поаккуратней.
– А пока расскажи-ка нам, любезный, кто ты есть и почему этот дом своим называешь? – потребовал Травник, и все одобрительно закивали и захмыкали, мол, давай-давай, расскажи, а мы послушаем.
Незнакомец скорчил страдальческую мину, да делать было нечего: вид четырех вооруженных и весьма решительно настроенных людей убеждал лучше любых аргументов. Поэтому гость поначалу истребовал еще одну чашку чая, к которой, однако, не притронулся, а рассеянно отставил ее в сторону и первым делом заявил:
– Своим я этот дом называю, потому что он теперь мой и есть. А построили эту избушку, насколько я знаю, еще до побоища, по приказу одного командира балтов, светлая ему память и всяких благостей на том свете. Между прочим, срубили этот дом в очень короткий срок, а стоит до сих пор как новенький.
И незнакомец неожиданно со всего маху заехал носком рваного сапога в стену, да так, что на столе звякнула чашка.
– Видали? – удовлетворенно воскликнул он. – Вот как таинники у балтов всегда строили, не чета нынешним работным людям: им что строить, что в носу ковырять. А вы про побоище-то, надеюсь, слыхали?
– Как не слыхать, – голосом былинной бабки-ведьмы откликнулся Март. – Тут на каждом шагу напоминание найдешь. А вот все-таки скажи, к примеру, по какой части ты тут обретаешься? Да и как звать своего спасителя вот наш Ян очень бы хотел знать.
– Что с вами делать, – развел руками гость и улыбнулся. – Придется, видно, сказывать. Звать меня Гуннаром, обретаюсь я все больше по купецкой части, а на острове этом частенько отдыхаю от трудов своих тяжких.
Друиды, однако, смотрели недоверчиво, а Эгле только скептически хмыкнула.
– Зря не верите, между прочим, – вздохнул Гуннар. – Человек я неженатый, семейством да хозяйством не обременен, а что еще в жизни надо, как не отдохновение в глуши, где ты сам себе хозяин?
– Надо-то в жизни многое, – иронически заметил Травник, – да и больно горчат что-то твои радости жизни, почтеннейший. Уж слишком гиблое место ты выбрал для своих отдохновениев – сплошное кладбище. Не ровен час, ночью из курганов гости пожалуют – про остров-то этот всякое сказывают.
– Никого тут нет, – убежденно сказал Гуннар, – уж поверьте мне, не один год здесь бываю. Все это бабьи бредни да россказни рыбаков и травознатцев. Последние – не без умысла, между прочим.
– А что такое? – невинным тоном, совсем, как это умел делать Снегирь, осведомился Март.
– Говорят, что возле острова морская рыба уж больно хороша, промысел тут богат: скумбрия, палтус, сельдь опять же.
– А травознатцы что бают? – не унимался с расспросами Збышек.
– То-то и оно, что бают. Опять все сказки да выдумки. Говорят, что на острове растет трава редкая, снежный корень под названием. Да только врут все, думаю.
– Почему же врут, вовсе нет, – улыбнулся Травник. – Есть такая трава, снежный корень, ее еще иногда зовут корень снов. Сок у нее такой белесый, как у молочая, и порождает сон крепкий, но с видениями. Я слыхал о таком корне от верных людей, правда, самому находить не приходилось. А растет он как раз на островах, потому как любит сосновый лес и морской воздух – какая-то в нем есть для этого корня польза.
Ты вот, похоже, тоже любишь сосновый лес – а в свой собственный дом, если верить твоим словам, зайти боишься, гостям незваным допрос учинить. Между тем, нашего Яна ты от смерти спас, но и сам сбежал – отчего бы? И какая судьба выпала тому, кто его убить хотел? Вот что нас интересует, а не твоя селедка да камбала.
Гуннар вздохнул и посмотрел на друидов, как виноватый ученик, не подготовивший домашнего задания, глядит на учителя, ожидая неминуемой трепки.
– Вышло-то все случайно. Лес этот я знаю, глядь – безвинного парня порешить хотят! Ну, сами посудите, как тут не вмешаться? Я ведь прежде, и то сказать, в военном деле подвизался и охоч был до него, да только хворь подхватил, лихоманку. Да такую злую, что как начну кашлять – право слово, не продохнуть. А с этим делом на воинской службе, да еще и на моей, никуда не податься – пропадешь.
– Таинник что ли? – покосился Март.
– И то можно сказать, – хитро улыбнулся Гуннар. – Был я по хозяйственной части – бивуаки там, жилье, продукты всякие опять же. А это дело, я вам скажу, похлеще будет самой что на есть разведки. Только и успевай нос по ветру держать – как бы соседи не обскакали, не заняли места потеплее да посытнее. А у меня проворность ног уже стала не та, да и кашель мой распознавали маркитанты с других отрядов за десять полетов стрелы, потому шли по следу да обгоняли, занимали тепленькие места. Вот и пришлось уйти в негоцианты – удача стала изменять, а дружинники – роптать, что хуже всех их устраиваю, да и пожрать частенько получалось не густо.
– Как же ты со своим кашлем-то подкрадываешься, что тебя матерый убийца не чует?
– Ну, если бы я знал, что он – матерый, может, еще и не подошел бы, – искренне заявил Гуннар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127