– Вполне вероятно, что ему будет достаточно только одного… наглядного примера. Короли – они ведь тоже люди, и при этом, замечу, весьма впечатлительные особы.
– Получается, Птицелов хочет запугать всех правителей, без разницы, Севера ли, Востока, чтобы потом диктовать свои условия? – недоверчиво протянул Коростель.
– Если честно, я не очень-то верю в армии покойников и скелетов, вышагивающих по дорогам Балтии или Свеи, – пожала плечами Эгле, и Коростель сейчас, пожалуй, готов был с ней согласиться. – Уж больно все это отдает сказкой, пусть и очень страшной.
– А я верю, – неожиданно заявил Март, и Травник внимательно посмотрел на молодого друида. – Я когда-то читал летописи и свитки старых времен, и там сказано, что такие попытки уже были.
– Какие именно, Мартик? – сокрушенно вздохнула девушка.
– Чудинские хроники рассказывают, что несколько веков назад в одном племени младший брат вождя, обделенный властью, продал душу темным духам. А они дали ему за это дружину мертвецов, свирепых, как голодные волки. С их помощью младший брат сумел свергнуть старшего и стать хозяином Большого шатра – так у чудинов в те времена называли их князей.
– Разве у чудинов были собственные письменные хроники? – невинным тоном осведомился Травник. – Насколько мне известно, у них и в нынешние-то времена негусто людей, владеющих даже обычной грамотой.
– Своих хроник у них, конечно, не было, – почему-то покраснел Збышек. – Но в их стане нередки были послы от королей свеев и суоми, и те записывали предания прошлых лет со слов самых старых людей племен.
– Тогда я догадываюсь, где ты мог прочитать эти, как ты говоришь, предания прошлых лет.
Глаза Травника вдруг стали жесткими, даже злыми – Коростель очень редко видел друида таким разозленным.
– Ты пробирался в Смертный скит? Без разрешения Старшины Круга?
Март виновато молчал.
– А знаешь ли ты, что на всякого, входящего в Смертный скит, должно было быть наложено охранительное заклятие? А тот, кто его миновал, подвергался в этом скиту смертельной опасности? Более того – влияние Смертного скита на незащищенного заклятием может сказаться на человеке и через пять, и через десять лет. Ты это понимаешь?!
– Я не был в Смертном скиту. – Март опустил голову. – Свитки мне давал читать один… один друид. Только… я обещал тогда никому не называть его имени, если… если попадусь.
– Надеюсь, это был не Книгочей? – спросил уже более спокойным тоном Травник.
Збышек отрицательно замотал головой.
– В таком случае я знаю, кто это, – заявил Травник. – В Смертном Скиту был только один друид, который ведал древними рукописями и свитками. Это был Ткач, верно?
Март кивнул.
– Ткач?!!
Коростель увидел, что лицо Эгле покрылось смертельной бледностью, даже губы ее побелели. От обоих друидов тоже не укрылась перемена в лице девушки. Збышек с тревогой смотрел на Эгле, Травник поднял брови.
– Эй, принцесса, с тобой все в порядке?
Эгле не ответила Марту, но ее глаза в одночасье стали какими-то круглыми, выпуклыми, чуть ли не бессмысленными, и она только медленно переводила взгляд с одного мужчины на другого. Неожиданно девушка крепко схватила Яна за руку, и вся подалась к Травнику.
– Он был старый или молодой, этот друид?
– Какой друид? – не понял Травник, тревожно глядя в ее глаза.
– Ткач! – не сказала, а выдохнула Эгле, еще крепче сжав ладонь Коростеля, который от смущения не знал, что и думать.
– Думаю, лет на десять-двенадцать постарше Збыха. – Травник был само недоумение. – А в чем дело, Эгле?
Эгле выпустила ладонь Яна и резко выпрямилась.
– Я должна побыть одна. Подумать кое о чем. Пожалуй, выйду на воздух, немного пройдусь.
Она оправила сарафан, мягко толкнула дверь, вышла на подворье и медленно зашагала к озеру, плавно, как утица на водной глади. А троим озадаченным мужчинам только и оставалось, что провожать ее удивленными взглядами.

ГЛАВА 6
СНЕГИРИНЫЙ БОГ

«Если эта ведьма коснется меня хоть пальцем, я заору», – подумал Снегирь, глядя на седую, как лунь, старуху с крючковатым носом, в черном монашеском одеянии, которая раскладывала свои дьявольские причиндалы на огромной дубовой колоде. Колода служила здесь, по все видимости, и столом, и верстаком для таких ремесел, о которых связанному друиду вовсе не хотелось сейчас думать. Хозяйство старухи было обширным: разнообразные крючки самых вычурных форм, на манер тех, которыми пользуются зубодеры; молотки железные и деревянные; спицы, ножи, маленькая жаровня, кадушка, какие-то порошки, травы и куча других свертков, некоторые из которых, к счастью для Снегиря, укрывались от его взгляда за узкой спиной пыточных дел мастерицы.
Но самым страшным был не жуткий набор изуверских средств и инструментов, и даже не людоедское обличье карги, а то, что ведьма при этом… пела. Голосок ее, старчески дребезжащий и чуть надтреснутый, выводил куплет за куплетом о том, как дева с молодцем только ночь всего и любилась – это слово старуха выводила как-то особенно жалостливо. А наутро улетел ясный сокол на бранное дело, оборонять землю родную от ворогов, да там свою буйну голову и сложил. А дева поплакала немного, поубивалась, да и наложила на себя белы руки, утопилась то есть. Так жалобно и тоненько напевала старушенция, а сама все раскладывала на верстаке пыточные инструменты, любовно протирала их мягкой тряпочкой, щелкала пружинами, проверяла, не испортились ли. При этом она изредка оглядывалась на связанного Снегиря и ласково улыбалась ему беззубой улыбкой, как иногда улыбаются глупые и злые дети, прежде чем оторвать любимой игрушке лапу или хвост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127