Думаю, именно эти слова он и произнес.
— Это все? — спросил Дэвид.
— Нет. Я спросил, кому предназначено послание, и он назвал ваше имя. «Вы встретите его в Конце Света», — добавил он. В то время я не понял, что имеется в виду. «Скажите, что послание от Саймона, — продолжал он. — Он не поверит, но поймет». Потом, не дав мне возможности заговорить, он добавил: «Время на исходе. Будущее приближается: то будущее, которого не избежать, как бы мы ни пытались. Однако, не отчаивайтесь; многое из сделанного уже не вернуть, но вся история — лишь фантазия. Даже у Глиняного Монстра есть пупок. Ева невинна, как Орлеанская Дева, хотя ее и величают ведьмой». Да, именно эти слова он и произнес. Потом он упал на землю и превратился в скелет.
— И этим сон закончился?
— Нет. Потом появилась колонна самолетов, они тысячами сбрасывали бомбы. Я пытался спрятаться в окопе, но знал — это бесполезно. Но тут я провалился сквозь землю, опускаясь к ее центру. Расплавленная кора планеты окутала меня теплом, и я уснул с миром. А потом… видимо, прошло время, прежде чем я проснулся снова в этом мире. Имеет ли для вас смысл сообщение, переданное мною?
— Да, своего рода смысл, — согласился Дэвид. — Но, разумеется, оно не от моего сына, и непонятно, кто же на самом деле его автор и почему оно было отправлено.
— Я никому больше не описывал этот сон, даже Нелл и уж, конечно, не Гекате, — сообщил француз между прочим, — Но кое-что я уловил из разговоров с ними. Дедушка, о котором шла речь, это сэр Эдвард Таллентайр, знаменитый философ.
— Он был бы вам благодарен за такие слова, — сухо отозвался Дэвид. — Хотя вы и сказали прежде, что он заблуждался. Но он, конечно же, был неправ, когда пытался объяснить ангелу, что представляет собой Вселенная. Мне бы хотелось думать, что это неважно, как и сказано в послании, но, боюсь, все не так… и у меня нет причины полагать, будто я тоньше, чем он, чувствую красоту. Что же до вежливости по отношению к врагам… пожалуй, эта часть послания опоздала. — Он опустил взгляд на свою онемевшую правую руку, которую отказался протянуть Джейкобу Харкендеру.
— Нелл сказала нам, что вас посетили призраки, — проговорил молодой человек. — Она еще не оправилась от этого происшествия.
— Это была тень врага, молившая о помощи, — устало и небрежно бросил Дэвид. — Я не помог ему — и не жалею об этом. А потом что-то обрушилось на меня — не знаю, что именно. Думаю, оно напало также на вас, и в то же время.
— Мне не причинили вреда, — неловко пробормотал француз, словно переживая, что не пострадал. — Это не выглядело, как атака. А словно бы… попытка соблазнения. Бес-искуситель у левого плеча. В любом случае, мой ангел-хранитель при мне, такой же ревнивый и загадочный, как и прежде.
Дэвид попытался улыбнуться этой шутке. — Я тоже однажды видел сон, как провалился под землю, — сказал он. — В то время я думал, что меня забрал туда ангел, который избрал меня еще в Египте, но теперь уже не уверен в этом. Другие ангелы посещали меня в моих снах: создатель Гекаты и — как минимум, единожды — Махалалел. Пожалуй, тот, кто интересуется вами, прикасался и ко мне.
Дэвид почувствовал, что беседа помогает ему расслабиться. Говорить не больно — челюсть оказалась одним из немногих участков тела, до которых не добралась болезнь. В любом случае, ему нравился этот француз, и он ощущал себя все уютнее в его компании.
— Думаю, мне известно достаточно о работах вашего тестя, чтобы увидеть двойной смысл в высказывании: вся история — сплошь фантазия, — продолжал Домье. — Он ссылался, если я правильно понял, на акт воображения, которым историки часто оперируют, когда пытаются сонастроиться с мыслями и мотивами людей из прошлого.
— Он считал такие реконструкции бездоказательными, — пояснил Дэвид. — Все, кроме высказываний самих людей прошлого относительно своих мотивов. Он утверждал, что мы не всегда знаем и истинные причины наших собственных поступков, даже если уверены в том, что нужно делать, и, если говорить по правде, дело не обходится без вмешательства сущностей, коих мы привыкли звать ангелами. И еще он считал людей заядлыми лжецами, чьи объяснения собственных слабостей — лишь маскировка.
— Это верно, — легко согласился француз. — И не только историю можно считать фантазией подобного рода. То же самое касается современного общества. Мы можем предполагать, в чем состоят мотивы и намерения других людей, исходя из собственного поведения, но нельзя быть уверенными в правильности таких суждений, и часто они таковыми не являются. Мы все игроки, месье Лидиард.
— Называйте меня Дэвидом, Анатоль. Да, мы все игроки. Но мы-то с вами знаем, что сэр Дэвид не говорил всей правды о лотерее судьбы. Мы знаем, что человеческое наследие мифов и легенд, чья связь с миром магии и богоподобными Творцами, несет в себе некоторую долю правды, даже если это и не та правда, к которой привыкли религиозные люди. И мы знаем также: семь ангелов, павшие в мир материи, обладают силой для реконструкции этого мира, хотя многое из этого — действительно фантазия. Это представляется вам приятной перспективой, Анатоль?
— «Никогда не отчаивайся!» — процитировал Анатоль. — Вот что сказал ваш так называемый отпрыск из моего сна.
— Точно, — вздохнул Дэвид. — Этому совету я готов последовать.
— Геката считает, что Ева, которую упомянул ваш сын — это она и есть, и еще она рассказала мне, кто такой Глиняный Монстр, но насчет его пупка она не уверена.
— Это странное замечание, — согласился Дэвид. — Думаю, я знаю, что оно означает, но непонятно, почему было высказано. Глиняный Монстр не был рожден обычным путем, но у него все равно есть пупок, как у Адама из легенды, чье имя он часто заимствовал, и, таким образом, история внедрялась в факт его сотворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137