На уровне микрокосма эта простая и элегантная красота совершенно теряется. Дискретность, включенная в переход материи в энергию, означает, что возможно выделить продолжительный спектр микрокосмических «координат» и «скоростей». Вместо ровного изменения координат и скоростей, элементарные частицы должны «перескакивать» из одного состояния в другое. Волновые свойства материи и света возникают, потому что каждая частица обладает набором новых состояний, в которые может «перескочить», и любой расчет их нового состояния может привести лишь к возникновению новых вероятностей.
До Анатоля достаточно быстро доходит факт, что уравнения, хранящие в себе законы, объясняющие поведение элементарных частиц, вытекают из теории вероятности. Ему нетрудно понять: в каком бы случае не были включены большие количества частиц — например, при всех перемещениях материи — вероятность вплетена в определенный набор событий. Однако, он замечает, что, если рассматривать каждое микрокосмическое событие отдельно, тогда координаты не так легко установить. Вопрос о том, где находится элементарная частица и каким путем она может двигаться в пространстве, остается весьма условным. Здесь, как и в макрокосме, не существует привилегированной точки наблюдения, откуда можно рассмотреть все движения частицы; любое наблюдение изменяет систему, которая находится под наблюдением, так как любое наблюдение требует коммуникации посредством элементарных частиц, которые входят в перемещения наблюдаемой системы.
Анатоль осознает, что проблемы, которые могли бы встать перед Демоном Лапласа, желая знать все о макрокосме, ничто по сравнению с проблемами того, кто пожелал бы узнать все о микрокосме. Все, что мог узнать этот Демон о состоянии любой элементарной частицы, могло бы стать набором вероятностей, пока не будут произведены особого рода измерения. Он понимает, что Лаплас ошибался, и что его Демон не мог рассчитать всей истории вселенной и всего хода будущего, исходя из одномоментного знания координат и скорости любой частицы во вселенной, даже если убрать путаницу со значением одномоментности, ибо фундаментальная неопределенность координат и скоростей на микрокосмическом уровне, разумеется, производит и некоторую неопределенность на уровне гросс-материи. Анатоль видит, что надежность гросс-материи и ее перемещений неабсолютна, и что будущее не может быть полностью предопределено и предрешено. Даже истории, реконструированные по отголоскам прошлого, все равно поражены вирусом неопределенности.
— Вся история есть фантазия, — цитирует он. — И судьба — тоже!
Пока мысли движутся в голове, он понимает, что заменяемость материи и излучения делает трудным, если не бессмысленным, говорить о «пустом» пространстве. Появляется идея о том, что пространство пересекается множественными полями силы, потенциальная энергия которой может в принципе проявляться в виде «частиц». Эта кажущаяся пустота потенциально заполнена. Он пытается охватить это воображением, рисуя реальность пространства в виде океана, а материю — словно волны на его поверхности, постоянно формирующиеся, разрушающиеся и возникающие заново. Он поясняет самому себе, что кажущаяся пустота пространства есть артефакт материального существования и человеческих ощущений. Для чужих созданий, вроде ангелов, космос может казаться наполненным, а материя — проявляться в виде серии лакун.
— Да, — произносит Лидиард, подхватывая нить его рассуждений. — У меня было подобное чувство во время первого оракула. Я думал тогда, что начал понимать, что такое ангелы. Думаю, что они создания океанических глубин, которые каким-то образом находятся под космосом. И верю, что они принадлежат к некоему миру, который переплетен с нашим, и поверхность этого мира представляет собой карту, которую наши органы чувств в состоянии изучить.
Эта новая аналогия заставляет Анатоля подумать, что змеи, которых он видел извивающимися вокруг стен Вселенной, скорее похожи на плавающих угрей, но он отбрасывает искушение пофантазировать.
— Будь это так, все встало бы на свои места, — продолжает Лидиард. Стало бы понятно, что у них есть некие трудности с различением и осознанием условий, связанных с материальной Вселенной. Все, что представляется нам «очевидным», проистекает из факта, что наши органы чувств работают исключительно с миром гросс-материи. Природа нашего нынешнего сна уверяет нас, что у ангелов есть доступ к тонким мирам полей и атомов, где материя растворяется до состояния тумана. Значит, у них другие представление об очевидности.
Мир очень маленьких — и кажущихся наблюдателю беспорядочно перемешанными — частиц может казаться ангелам понятным, а мир нашего восприятия — наоборот, спутанным и необъяснимым. У нас есть трудности с «изображением» перемещений в субатомическом мире, их же трудности могут быть совсем иного свойства. Когда они заимствуют человеческое зрение, должен быть смысл в том, что они видят все то же, что и мы, но, видимо, его недостаточно.
Может статься также, что мы, долгое время сокрушавшиеся о невозможности увидеть ангелов лицом к лицу, попросту недооценивали их затруднения. Воображение заставляло наших предков заблуждаться по поводу ангелов и богов, но ведь и ангелы, видимо, заблуждаются насчет нас. Так что все мосты, выстроенные между их и нашим родами очень хрупки. И вся информация, полученная в результате этих контактов, запутана, незавершена и непонятна. Вероятно, что лучших мостов не построить, но мы должны попытаться. Должны попытаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137