— В доме я обнаружил радиоприемник, — подтверждает Глиняный Монстр. — Думаю, они есть почти в каждом доме. Я послушал новую передачу, где упоминалось о попытке выработать сыворотку против болезни, которая выкашивает нацию.
— Если эта улица типична для страны в целом, значит каждую неделю гибнут миллионы.
— Чума обычно не распространяется на сельскую местность, — напоминает ей Глиняный Монстр. — В любом случае, Лондон являлся заранее выбранной мишенью.
— Мишенью?
— Это еще одна фаза войны, — поясняет он. — В передаче об этом упоминалось совершенно отчетливо и повторялось: сопротивление болезни есть сопротивление врагу, а мертвые — неизбежные военные потери. Не говорилось, кто является врагом — видно, слушателям нет нужды это напоминать — но едва ли имеет значение, будь то немцы или марсиане. Но развитие средств убийства налицо — от химического оружия до биологического. Неудивительно, что здесь так много пустующих зданий — а социальные службы остаются более или менее нетронутыми. Население уменьшается, но еще в недостаточной степени, чтобы повредить мускулы и сухожилия экономической жизни.
— Значит, даже это выкашивание населения не остановит твой обожаемый прогресс, — сухо замечает Мандорла.
— Решение вопроса об эффективной защите против новых видов оружия, без сомнения, идет своим чередом, как это было всегда, — отвечает Глиняный Монстр, наблюдая, как женщины расходятся по домам, плотно закрывая двери, дабы не пустить на порог микроскопических врагов.
— И все-таки, — произносит Мандорла. — Я вижу больше напоминаний о далеком прошлом, чем признаков неожиданного будущего, — она подходит к ближайшему окну, чтобы заглянуть в дом. Здесь немного такого, что было бы ей незнакомо: мебель почти та же самая, какой она пользовалась, живя в Лондоне, обои такие старые, что, похоже, висят еще с прошлого века. Единственный обитатель комнаты — старая женщина, сидящая в кресле с вязкой, а перед ней на столе стоит деревянный ящичек, из которого доносится болтовня. — Огромные армии где-то еще сражаются, — говорит она. — И даже в тылу продолжается битва, хотя жизнь упорно и стоически движется дальше. Дети умирают и снова нарождаются. Сколько еще ждать поворотного момента?
— Я бы сказал, уже достаточно скоро, — отвечает Глиняный Монстр.
Анатоль обнаруживает, что часть оракула, предназначенного ему и его спутникам, не ограничена размышлением о пространстве и времени; их одиссея также включает в себя приключение в микрокосме. Когда они закончили преследовать солнечные лучи и изучать пределы Вселенной, по крайней мере, на некоторое время, они, кажется, сократились до неопределенных измерений, видимо, чтобы соответствовать — хотя бы в воображении — тончайшим структурам материи и самого пространства.
Этот вид опыта, догадывается Анатоль, может быть таким же обычным для ангелов, как и любой другой. Но, даже если и так, он легко может стать причиной того, что невидимые здесь процессы не могут открыться им. К несчастью, их, человеческие, инструменты не так-то легко приспособить к этому знанию; эта реальность еще более странная и непонятная, чем предыдущая.
Атомы — не простые частицы, понимает Анатоль. Они сделаны из еще меньших «частиц» — названия которых, если только им можно дать названия, ибо их — легион, сложнее, чем сами «частицы». И силы, организующие структуру и перемещения этих частиц, не образуют ровные «поля», их оперирование связано с другими частицами, которые постоянно появляются и исчезают, и время жизни большинства из них исчисляется малыми долями секунды. Такие частицы, понимает Анатоль, суть не просто крошечные пылинки, они еще и представляют собой точки в пространстве, в отношении которых можно пренебречь, например, массой. Их реальность намного сложнее.
Анатоль знает — ибо уже это знал, прежде чем даже увидел сон о Жанне Д’Арк на поле битвы в Шемин-де-Дам — что поведение света отличается сложностью и запутанностью. Ему известно: в ряде случаев свет ведет себя как частицы, а в других — как волны. Как человек образованный, он давно знает, что сложное соединение этих различных качеств ведет к фундаментальной трудности в представлении природы света, чья элементарная составляющая может быть обозначена как «колеблющиеся частицы» или «упакованные волны». Он уже знаком с утверждением, что поведение света можно описать математически, но это описание чрезвычайно сложно, ибо волновую часть можно изобразить лишь в терминах теории вероятности. Теперь же, воодушевленный интеллектом ангелов, он «видит» это напрямую. Видит, что то же самое касается суб-атомических частиц: более тяжелых, составляющих ядро атома, более легких, движущихся по орбите вокруг этого ядра, напоминая целый легион.
Анатоль осознает, что это фундаментальное смешение свойств частиц куда более проблематично, нежели казалось ему раньше. Хотя энергия, «замороженная» в материи, превращается в излучение, этого возможно достичь лишь за несколько этапов — столь же фундаментальных, как природа и структура вселенной, как скорость света. Фундаментальная константа есть жизненный математический мост, переводящий свойства частицы в волновые свойства, и это верно для всех элементарных частиц. Однако, мост этот весьма неуклюж.
Анатоль долгое время восхищается красотой утверждения о том, что поведение многомерных материальных объектов возможно описать в терминах механики, базовые термины которой суть координаты и скорость объекта: механики, универсальность которой привела великого Лапласа к изобретению аллегорического всезнающего Демона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137