один даже попал в бедро (Хак пытался задрать рубаху и спустить штаны, чтобы наглядно продемонстрировать, какой величины был камень и как быстро он летел). Если бы Хак взялся убегать по огородам, то, возможно, был бы окружен, пойман и убит. Однако он, повинуясь некоему глубинному чувству (так как разума вроде бы не имелось), забился в просторный хлев и упал за загородку в навозную жижу, как раз между дремавшими там гигантскими ленивыми свиньями. Животные начали было недовольно похрюкивать, но Хак быстро почесал обоим за ушами. Когда преследователи заглянули внутрь, они увидали идиллическую картину: три грязных туши, мирно дремлющие в кучах дерьма.
Через некоторое время Хак выглянул наружу. Двор старосты был заполнен суматохой, в доме разом ругались не меньше, чем десяток человек. Трое грабителей, изрыгая проклятия, пытались вытащить через ворота Красавчика и кобылу. Пригибаясь как можно ниже, Хак пробрался обратно к дому, к тому самому окну, из которого недавно выпрыгнул. Все в комнате было перевернуто вверх дном, и сумки с золотом, конечно же, пропали. Осталась только торба самого дуралея, порванная и выпотрошенная, да еще арбалет, так и валявшийся под кроватью. Хак заполз внутрь и подобрал тот скудный скарб, что пережил мародеров. Он очень разозлился на грабителей, главным образом за испорченную сумку. Даже в его простой и бесхитростный мозг пришла идея отомстить. Не долго думая, он схватился за кремни и быстренько подпалил постель. Покинув дом, Хак перебрался в соседний двор и спрятался за углом, чтобы понаблюдать за пожаром. Первыми, как ни странно, всполошились те злодеи, что боролись на улице с непокорным Красавчиком. Они увидали дым, валящий из разбитого окна, и с криками прибежали обратно во двор. С крыльца посыпались люди, среди которых метался староста с выпученными от ужаса глазами. Вопя и толкаясь, он мешал тем немногим, которые не потеряли голову и пытались тушить огонь водой из колодца. Крики становились все более громкими и беспорядочными – будто на базаре, когда там всем миром ловят воришку. Весь большой двор старосты был забит народом, а улица на какое-то мгновение оказалась пустынной. Красавчик, не желая дожидаться «новых хозяев», потрусил как раз мимо того дома, за которым прятался Хак, и тот не раздумывая выбрался из своего убежища и запрыгнул в седло. По дороге через двор соседа старосты дурень мимоходом захватил старую деревянную мотыгу. Стоило ему взгромоздиться на Красавчика, улицу им перегородил невесть откуда взявшийся мужичина весьма дикого вида: до глаз заросший бородой, с длинными костлявыми руками и в разорванной до пупа рубахе. От испуга Хак зажмурил глаза и не глядя отмахнулся от жуткого врага. Одновременно он сдавил пятками бока коня, и тот послушно понес его прочь отсюда, от всех этих злых людей, по переулку, через чахлый плетень и луг к лесу. Что случилось со звероватым мужиком, Хак посмотреть не отважился, но среди деревьев он обнаружил у себя в руках только черенок с разбитым в щепки концом. Послушная кобыла, даже не будучи привязанной к седлу, следовала за Красавчиком неотступно. В заросшем орешником и терновником овраге, полном жухлой листвы и гнилых палок, Хак провел ночь. Никто его не искал. Сам дуралей осмелился выползти из своего убежища только под вечер. Издалека, с опушки леса, он внимательно осмотрел деревню, но, несмотря на ее запустение, приближаться забоялся. Даже в сумерках ему был прекрасно виден дом старосты, вернее, то, что от него осталось. Среди черных стен до сих пор продолжал гореть огонь, словно под жилищем старого грабителя в земле прятались еще несколько этажей. Хаку пришлось еще раз заночевать в лесу. Ужином ему послужили несколько грибов и ягод костяники, костер он разжигать побоялся. К несчастью (или к счастью, смотря с чьей стороны к этому подходить), в седельных сумках Хак обнаружил только золото и ни крошки еды… Рано утром голод разбудил его, и – о чудо! – едва глянув из-за деревьев на далекое пепелище, дурень увидал рядом с ним любимого хозяина, узнать которого ему не могли помешать ни расстояние, ни сумерки.
Так за рассказом слуги, сбивчивым, долгим, местами малопонятным, пришел весь день. Несчастному Хаку после двух ночей, проведенных в страхе и одиночестве, в голоде и на жесткой постели, пришлось несладко. Дальвиг категорически отказывался остановиться на обед и давал передышку только тогда, когда кони начинали спотыкаться. Тогда они расседлывали их ненадолго, быстро грызли сухари и вяленое мясо, потом садились на заводных, отдохнувших лошадей и про должали путь. Только под вечер Дальвиг, сам проведший две последние ночи очень бурно и почти без сна, почувствовал что скоро он свалится под копыта сивого жеребца, на котором ехал в тот момент. Теперь волей-неволей им пришлось остановиться, стреножить коней и рухнуть спать.
На следующий день, такие же злые, голодные и толком не отдохнувшие, путники достигли Нолана и спустились вдоль берега вниз по течению до того места, где неделю назад произошла битва с тарпалусом. Тела погибших привлекли падальщиков. При виде всадников в небо взлетели десятки отяжелевших ворон, а лисицы и хорьки, облизываясь, отбежали на безопасное расстояние по направлению к ближайшей роще. Тело покойного графа Гердоманна было объедено уже почти до самых костей. Остался лишь панцирь – да и то лишь до той поры, пока какой-нибудь догадливый зверь не разгрызет ремни на боках. Поножи, наручи и прочая мелочь уже были разбросаны вокруг трупа. Из-под выпуклой грудной пластины брони торчали бело-желтые кости с остатками жил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140