– воскликнул призрак. – Я не имею возраста, как и пола, и могла бы принять любой облик, какой захотела. Пожалуйста, не говори со мной так враждебно! Мне… больно.
– Разве душа испытывает боль?
– Тебе не понять, злой Дальвиг. Эта не та боль, что грызет твою плоть, если ее обжечь огнем или разрезать твердой сталью. Она совсем другая. Мне невыносимо больно видеть, как ты убиваешь сам себя! Больно слышать от тебя злые слова. Больно чувствовать свое бессилие и обреченность.
– А что со мной? Со мной все в порядке, – хмуро сказал Дальвиг, перестав чувствовать жалость к странному созданию. Теперь его заботила только холодная вода, сковавшая ноги. Хотелось побыстрее уйти от этого наваждения, явно навеянного чьим-то враждебным колдовством или собственными глупыми грезами.
– Нет! – с жаром возразил призрак. – Ты сам не знаешь этого… Но, вступив в Черную Лигу, ты своими руками убил собственную душу, не ведая, что творишь. Такой ценой они покупают адептов. Чтобы те могли служить им после смерти, их лишают души. Лишают возможности после этой жизни отправиться в другую, новую!
– Глупости! – снова отмахнулся Эт Кобос. – Выдумки Белых. Ты, наверное, их порождение? Признавайся, все равно я не поверю ни одному твоему слову. Откуда ты вообще можешь знать что-то про Черных? Даже про меня?
– Я не собираюсь убеждать тебя ни в чем, недоверчивый Дальвиг! – с обидой воскликнул призрак. – Я не звала тебя, я просто плакала! Уходи, перестань мучить меня больше, чем ты мучил до сих пор!
В словах девушки сквозило такое неподдельное страдание, что Дальвиг устыдился своего неверия и грубости. Тем не менее он не чувствовал вины настолько, чтобы каяться и извиняться. Да и словам призрака он отказывался верить.
– Гм… я не собирался тебя мучить. Можешь идти куда угодно, спрятаться где-нибудь в глуши и там… жить себе.
– Нет, не могу! – Лицо девушки снова перекосилось в плаче. Захлебываясь слезами, она кричала: – Я из рода Беорн, а ты – последний живой его представитель! Я не могу уйти от тебя… Я хотела наслаждаться твоим счастьем, радостью; удачами и успехами, но вместо этого вынуждена страдать. Твоя душа превратилась в черное, спекшееся пятно, мертвое и страшное. Ты никогда не увидишь этого жуткого зрелища, а я вижу постоянно! О, как это жестоко!
– Ну… и что теперь делать? – обескураженно спросил Дальвиг.
– Ничего, – устало и тихо ответил призрак. – Ничего уже не сделаешь.
Это напугало и потрясло Дальвига больше, чем весь их предыдущий разговор. Он-то думал, что девушка примется сейчас наставлять его на путь истинный, взывать к разным добродетелям, даже просить вернуться домой и сдаться на милость Белых. Однако ее простой и такой страшный ответ заставил его почувствовать гудящую пустоту внутри груди. Словно бы он заглянул в то место, где должна находиться некая важная часть его тела, или его «я», и не обнаружил ничего. Схватившись за рубаху пальцами левой руки, Дальвиг с натугой вздохнул, будто в горле для дыхания оставалась дырочка не больше булавочного укола.
– Я плачу над тем, что потеряно. Над тем, что могло бы быть, но уже никогда не будет. Над будущим, которое стало прошлым, так и не побывав настоящим, – уныло заголосил призрак. Слезы катились с щек девушки дождем, странным и пугающим дождем, не оставляющим следов. – Я плачу над прежним тобой, каким ты был до того страшного дня, когда солдаты врага ворвались во двор замка Беорн. Я плачу над тобой грядущим – ибо это будет нечто невообразимо страшное. Проклятие и ужас многих и многих в этом несчастном мире. Плачь и ты, бедный Дальвиг. Ничего иного не остается.
– Нет!! Нет!! – что есть силы закричал Эт Кобос, отпрыгивая прочь от девушки. – Какой прок в слезах! Да, сделанного не вернешь, но не я виновен во всем случившемся. Я – жертва злого мира, но я не стану рыдать над собственной судьбой. Я подарю равную долю несчастий и слез тем, кто этого так заслуживает. Я отдам им то, чем они так щедро наградили нашу семью. Я воздам им и за твои слезы и мучения!
– Зачем?!. – Изогнувшись всем своим прозрачным телом, девушка заломила руки вверх. – Не нужно, грозный Дальвиг!! Тебе не облегчить этим ни своей боли, ни моей. Ты сделаешь такими же несчастными и страдающими, как мы сами, тысячи и тысячи других. Так нельзя. И нам самим от этого будет только хуже.
Молча мотая головой в неприятие слов призрака, Дальвиг стал пятиться к выходу.
– Ты не сможешь поколебать меня, морок! – бормотал он. – Ты не можешь остановить меня. Даже я сам больше не способен остановиться! Уходи!!
Призрак вытянулся вверх, стоя на коленях и опустив безвольные руки вдоль тела. «Кожа» его потемнела – или же просто стала еще более прозрачной, и из-за нее сильнее проступил черный камень скалы? Черты заострились, а глаза теперь стали занимать почти половину лица. Вдруг по щекам потекли черные, подозрительно густые и пугающие капли. Очень уж похожие на кровь – но разве у призраков есть кровь?
– Мне будет очень больно без тебя, Дальвиг, – прошелестел едва уловимый голос. – Я буду плакать и ждать. Надежда – вот тот единственный луч, который будет согревать меня в холодной могиле, вырытой тобой. Надежда на чудо… чудо… чудо…
Споткнувшись о выступавший камень, Дальвиг едва не растянулся в воде. Преследуемый бьющимся о стены шепотом, проникающим, кажется, глубоко внутрь его мозга, он повернулся и бросился бежать. Прочь, прочь отсюда, от этого безумного духа… или души, какая разница! Раня голые ступни, он мчался по руслу ручья и месил грязь на его берегу; потом бежал по жесткой ледяной траве и топтал нежно-белые цветочки, так коварно заведшие его в ловушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140