Хотя Генуя и Милан остались за ним, поражение было серьезным.
Проигравшие всегда виноваты, даже если они и правы, но эта итальянская кампания изначально была пустой затеей, над которой огненными буквами было начертано: Бесшабашная, Разорительная, Бесполезная.
– Короны, – сказал однажды Франц Эккарт Жанне, – сделаны из золота, тяжелого металла, который, на мой взгляд, затрудняет циркуляцию крови в мозгу. От них глупеют.
Жанна зашлась от хохота. Жоашен издал глухое ворчание, которое заменяло ему смех. Он научился пользоваться трубкой Деодата, вернее, копией, которую заказал его сын Франц Эккарт. К счастью, урожай табака оказался чрезвычайно обильным, и все обитатели дома л'Эстуалей дымили вовсю – к великому неудовольствию дневных мошек и ночных комаров.
Жозеф, присутствовавший при разговоре, ибо ему уже было почти одиннадцать лет, пришел к выводу, что все короли – тупицы и негодяи, но ведь известно, что дети порой склонны к преувеличениям. Впрочем, и воспитание Франца Эккарта настроило его на скептический лад в отношении земной власти. Он почитал только четырех человек в мире – Жанну, Жоашена, Франца Эккарта и Фредерику.
Последствия поражения при Гаэте быстро подтвердили правоту Франца Эккарта и Феррандо. Поскольку монарх, непогрешимый в силу божественного права, никогда не ошибается, следовало найти виновника. Армия, несомненно, сражалась плохо, однако некоторые крупные военачальники погибли: Сандрикур, граф де Линьи, отважный Салюс. Обвинять мертвых было неблагородно, да и оставшиеся в живых могли ополчиться на его величество. Посему король обратил свой гнев на банкиров – за то, что собрали мало денег. Это был грамотный выбор жертвы: все считали их скупцами, ростовщиками и даже ворами – иначе им не удалось, бы нажить такие богатства.
В общем, Людовик затеял суд над двадцатью чиновниками и банкирами. Виновными были назначены бальи Дижона Антуан де Бессе, Жан Дюплесси, главный военный казначей, дядя Ивонны Франсуа Дульсе, Жан Эруэ, Никола Бризо, Бертран де Вильбрем, Жиль Леру, Жан де Шедвиль… У Дульсе и Бризо конфисковали имущество, трех других приговорили к позорному столбу, Дюплесси – к смертной казни, которую король заменил заключением в Лоше. Для пущего устрашения двух секретарей казначейства – Леру и Шедвиля – повесили.
Со времен Жака Кёра было хорошо известно, что должность королевского банкира не сулит ничего хорошего.
Ивонна пришла в ужас: одним ударом ее семья была разорена и ввергнута в опалу. Сама она только что родила дочь Гитонну – у нее пропало молоко, и малышку отдали кормилице. Жанне пришлось вразумлять сноху: она объяснила ей, что бывают несчастья куда страшнее разорения, тем более что брачный союз с Деодатом надежно оградил ее от нужды.
Жак Адальберт взял ее двоюродного брата Леонса Дульсе на свою суконную мануфактуру. В знак признательности Ивонна забеременела спустя шесть месяцев после рождения первого ребенка.
И у всех сложилось мнение, что худшего удалось избежать. Они не только сохранили двадцать пять тысяч экю, которыми Деодат предлагал ссудить монарха, но никого из них не повесили и не разорили за то, что они не дали взаймы пятьдесят.
Впрочем, к такому разумному выводу пришло гораздо больше людей, чем можно было подумать. Многие усвоили привычку, которую ожидало славное будущее, а именно: скрывать деньги под половицей или закапывать в огороде. Отныне бюргеры стали ходить в поношенном платье и, отказавшись от рябчиков со спаржей, вернулись к супу с салом. Только вертопрахи расхаживали в шелках и бархате.
Деньги научились прятаться.
Еще один примечательный факт: банкиры стали весьма редки в королевстве – ни одного нельзя было найти. Они либо пребывали в отъезде, либо болели, либо отошли от дел.
Не доверяясь больше почте, ибо королевские чиновники могли перехватить их корреспонденцию, они и в самом деле много путешествовали. Многие оседали в Гааге, Амстердаме, Франкфурте, Женеве, Венеции, Севилье, Кадиксе, Лиссабоне и даже в Лондоне.
Чтобы уберечься от королевских безумств, как во Франции, так и в других странах, они образовали нечто вроде международного тайного союза. Теперь не было нужды перевозить крупные суммы денег, ввергая в соблазн вороватых кучеров, которые часто снюхивались с разбойниками: простой билет на предъявителя, называемый переводным векселем, позволял получить несколько тысяч экю у надежного партнера.
Они страдали из-за войн между странами, но сами никогда не ссорились. Боже сохрани! Пока наемники махали мечами и палили из пушек ради вящей славы своих государей, барахтаясь в грязи, крови и моче, банкиры Аугсбурга, Кёльна, Лиона, Женевы, Милана, Севильи и Лондона преспокойно обменивались талерами, флоринами, турскими ливрами, дукатами и прочими золотыми монетами.
Подобное развитие событий нравилось Жаку Адальберту, Деодату и Феррандо, за исключением того обстоятельства, что зимой деловые операции сильно замедлялись. Приятнее было ездить на юг, чем на север.
Но, в конце концов, зима длится всего три месяца в году, а деньги вполне способны залечь в спячку по примеру медведей. Отдых освежает умы.
23
Сбор винограда и жатва духов
Вначале лета 1504 года Феррандо вместе с испанскими и голландскими компаньонами основал в Кадиксе Торговую морскую компанию Нового Света, треть капиталов которой принадлежала клану Сассоферрато-Бовуа-л'Эстуаль, и Страховую морскую компанию л'Эстуаль, названную так по предложению Жанны, горячо поддержавшей эту идею. Первая компания заказала пять кораблей по образцу английской каракки, на которой Феррандо совершил плавание вместе с братьями Кортереаль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104