И мельницами, извлекающими сахар из тростника.
Все это в точности совпадает с умозаключением Деодата, который решил купить виноградники по соседству с теми, на которые заглядывался Итье, подумала Жанна.
– Даю вам тысячу арпанов, – объявил Бобадилья.
– Мы составим договор завтра, – сказал Феррандо, повернувшись к своим компаньонам. – Потом поедем осматривать наши земли.
Это был смертный приговор Раю.
По выбеленной маске сеньоры Бобадильи пошли трещины. Унизанные перстнями пальцы конвульсивно вцепились в скатерть.
Время было уже позднее.
Двое карибов с факелами, шествовавшие впереди гостей губернатора, помогли им сесть в повозки и доставили домой.
Жозеф и Жоашен, как обычно, играли в шахматы на террасе, окутанные облаком бабочек и мошек.
Жанна поймала взгляд Жоашена. Знал ли он, что она спасла ему жизнь, продав Рай?
32
Сахар и сладость
Вопреки опасениям Жанны, ни Жоашен, ни Жозеф, ни Франц Эккарт, ни она сама не утратили свою личность – просто избавились от всего лишнего вместе с одеждой. Жоашен остался сыном Мары, способным вызывать дождь. Жозефу природа была ближе, чем люди. Франц Эккарт все так же очаровывал зверей. А Жанна укрощала врагов.
Феррандо, его компаньоны и Жанна поехали осматривать земли, которые намеревался продать им губернатор Бобадилья. Участки находились в восточной части острова и были защищены от ветров с моря.
На составление договора ушла неделя. Компания была объявлена испанской – во избежание кривотолков. Возглавил ее испанский компаньон Феррандо. Губернатор продал этой компании тысячу арпанов по цене один мараведи каждый и уступил право возделывать еще тысячу арпанов, принадлежащих ему лично.
Когда все бумаги были подписаны, скреплены печатями и внесены в регистр, Феррандо приказал снести с корабля четыре больших тюка в холстине, длиной в три туаза каждый и очень тяжелых. Предложив губернатору сопровождать его, он позаимствовал у Жанны трех рабов и с их помощью погрузил тюки на две повозки. Затем все двинулись в путь.
Прибыв на свой участок, Феррандо велел снять один из тюков и взрезал холстину кинжалом.
– Вот, ваше превосходительство, стебли сахарного тростника, – сказал он губернатору, который никогда их прежде не видел.
Они были с корнями и соцветиями. Бобадилья наклонился над ними: значит, это от них придет богатство?
Феррандо приказал одному из рабов разрубить стебель на три части, взял их и воткнул в землю на расстоянии в один фут друг от друга. Жанна про себя отметила, что он сажает черенки, сохраняя восходящий ток соков, и следит, чтобы в каждом была почка. Но губернатору Феррандо об этом не сказал, поэтому и она промолчала.
Он сделал то же самое с остальными растениями, посадив примерно сто пятьдесят черенков. Затем все общество переместилось на губернаторский участок, где тоже были посажены несколько первых черенков.
– Мои рабы сумеют с этим справиться, – сказал вскоре Бобадилья, которого явно утомили земледельческие работы.
Феррандо бросил на него быстрый взгляд и приказал выгрузить на землю оставшиеся целые стебли.
– И это все? – спросил губернатор.
– В следующий приезд я привезу еще.
Феррандо и его компаньоны отплыли в Европу.
Жанна и Франц Эккарт почти каждый день ходили смотреть, как поднимаются всходы. Почки вылезли из глазков и выпустили зеленые ростки, которые вскоре налились, и через две недели стало ясно, что из них получится самый настоящий сахарный тростник.
На землях губернатора добрая треть ростков не подавала признаков жизни.
В это время новое происшествие всколыхнуло и без того разгоряченную атмосферу Эспаньолы.
Стелла и неизвестная карибка, которая оказалась ее дочерью Каролой, принесли в Каса-Нуэва умирающего младенца, завернутого в жалкое вытертое одеяло. Это был внук Стеллы.
Жанна склонилась над ребенком: тот едва мог открыть глаза, дышал прерывисто и учащенно, лицо у него было пепельного цвета. Жанна подумала, что часы его сочтены. Мать и дочь заливались слезами: это был первенец Каролы, и его смерть сразу после рождения означала дурную судьбу для всего рода. Карибы свято верили в такого рода предзнаменования.
Франц Эккарт, Жозеф и Жоашен завтракали. Все поняли, зачем женщины принесли ребенка.
Жоашен поднялся, взял на руки умирающее дитя и вышел.
Сердце Жанны подпрыгнуло в груди. Если ребенок умрет на руках у Жоашена, бог знает что придет в голову простодушным карибам. А если он вылечит младенца… Но удастся ли ему это сделать?
Обе женщины хотели пойти с Жоашеном. Тот повернулся к ним и покачал головой.
Остальные рабы, сбившись в кучу, смотрели, как Жоашен уходит с ребенком в рощу.
Тревожная похоронная атмосфера воцарилась в Каса-Нуэва-Сан-Бартоломе.
Стелла, вздыхая, подметала земляной пол. Хуанита ушла полоскать в ручье белье. Раздавались только сухие удары мачете: рабы вновь принялись очищать сад от зарослей кустарника.
Жозеф на пляж не пошел: вывел Пегаса на лужайку в сад пастись, а сам уселся на террасе, напряженный как стрела. Время от времени он поглаживал попугая или давал ему кусочек банана. Франц Эккарт не стал заниматься с ним. Мальчик словно впал в транс. Был момент, когда его прошиб пот, хотя он сидел неподвижно. Казалось, он всеми силами пытается мысленно помочь своему деду.
Где-то слышался плач Каролы.
Сразу после полудня из сада, где трудились рабы, донеслись какие-то восклицания. Жозеф поднял голову.
Жанна увидела, что Жоашен медленно бредет от моря к дому с ребенком на руках. Усталость его бросалась в глаза, более того: он выглядел удрученным. Жозеф побежал к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104