Как только я услышал о вашем несчастье, сразу решил навестить вас, как и полагается доброму соседу, и посмотреть, насколько плохо ваше дело. Что это у вас с рукой? Сломана? О, как неприятно!– Лошадь сбросила и подмяла меня, – объяснил Ральф. – С вашей стороны было очень любезно приехать.– Совсем нет, – ответил Макторп, а затем таким же формально-вежливым тоном продолжал: – Это не любезность, просто любопытство. – Улыбка соскользнула с его лица, как ящерица соскальзывает с камня, и он выслал слуг из комнаты суровым, повелительным жестом, которого никто не осмелился бы ослушаться. Макторп оглядел Ральфа холодным и оценивающим взглядом торгаша. – Я хотел посмотреть, как вы поведете себя при встрече. И что же я вижу? Убедительное зрелище. Во-первых, слуг в зале, домашних, опечаленных несчастным случаем с их хозяином. Во-вторых – самого хозяина, лежащего в постели – бледного, но бодрого. Неплохо сыграно. Вы когда-нибудь бывали в театре? Конечно, нет – вы слишком молоды, а театры закрылись много лет назад. Вы согласны со мной?– По поводу ваших замечаний о театре мне нечего сказать, – ответил Ральф.Лицо Макторпа исказила волчья ухмылка.– Мудрый ответ. Замечания по такому щекотливому вопросу следует хранить при себе, особенно если посетитель – мировой судья, обеспокоенный нравственностью своих людей.Ральф вспыхнул, услышав слова Макторпа о «своих людях», но придержал язык. Ничто в поведении Макторпа не указывало, что он знает виновника – только подозревает его. Однако следующие слова посетителя разрушили эту хрупкую надежду.Макторп прищурился и деловым тоном проговорил:– Итак, Морлэнд, вы пренебрегли моими предостережениями – не вмешиваться в мои дела. Вы вмешались, и довольно ощутимым, я бы даже сказал, дорогостоящим образом. Сорок овец разбрелись по полям, и сам черт не в состоянии собрать их в стадо. Акр пшеницы вытоптан, и теперь с него не собрать и пригоршни зерна. Знаете, как я берег это поле? Вся моя пшеница, отличная пшеница, драгоценная, как золото, втоптана в грязь. Значит, этой зимой мне придется есть черный хлеб, мастер Морлэнд? И это по вашей вине?– Не понимаю, о чем вы говорите, – ответил Ральф.Макторп усмехнулся.– Не пытайтесь отрицать, хозяин. Я знаю, что это сделали вы и ваш молодой друг. Как я уже говорил, не всем вашим слугам нравятся католики.– Да, вы это говорили, – подтвердил Ральф. – Но к чему весь этот разговор?– Да так, хочу напомнить, что у влиятельного человека есть друзья повсюду.– Вы хотите сказать – шпионы.– Называйте их, как хотите, хозяин, – пренебрежительно заявил Макторп. – Один из ваших слуг служит мне; одна из ваших собак ест у меня с рук – вот и все.– Вы никогда не сможете доказать это, – ответил Ральф, чувствуя, как в нем закипает ярость.– Не смогу? Не мелите чепухи! Имея свидетеля да в придачу звание судьи я смогу доказать что угодно! – Он окинул Ральфа взглядом уверенного в своей силе человека. Ральф подавил приступ гнева, чувствуя себя в невыигрышном положении в постели, да еще со сломанной рукой. – Когда я узнал об этом, – продолжал Макторп, – я так разозлился, что хотел сразу же приехать сюда и увезти вас с тюрьму. Однако, немного поостыв и поразмыслив, я решил подождать, вот почему не явился раньше. А теперь я вижу, что вы достаточно наказаны. Сломанная рука – досадная неприятность, не так ли? Кроме того, я потребую с вас большего, нежели уплаты за акр пшеницы и сорок овец – я хочу владеть поместьем Морлэндов, вы понимаете, что я имею в виду?– Пока я жив, вы его не получите! – свирепо вскричал Ральф.Макторп хищно улыбнулся.– Как забавно слушать вас! Нет, я не угрожаю – оставим угрозы детям. Вы знаете, что я могу сделать. Верный слуга в вашем доме будет докладывать мне обо всем, что вы собираетесь сделать, и рано или поздно я узнаю то, что захочу. Тогда в моих руках будет и замок Морлэндов, и вы, и ваша женщина, ваша жена, эта...– Не смейте так говорить о ней! – терпение Ральфа лопнуло окончательно.Внезапно маска исчезла с лица Макторпа, а из-под нее выглянул оскал дикого зверя.– Слишком много чести называть ее женщиной! Она католичка, а все католики годятся только на пищу псам! Нет, даже для собак будет позором есть грязное мясо католиков!Такова была беспричинная ненависть множества людей к католикам. Отец Макторпа был мясником, и Макторп был заражен предрассудками своего сословия. В то время как его склонность к пуританам была лишь поверхностной, ненависть к католицизму пропитывала его до мозга костей. Ральф упал на подушки, бледный и изможденный.– Убирайтесь! – сказал он. – Убирайтесь отсюда и не смейте никогда больше появляться здесь!На лице Макторпа вновь оказалась непроницаемая маска. В полном сознании собственной силы и правоты он изрек:– Я ухожу, а когда вернусь, то стану хозяином этого дома.– Прежде я убью вас.– Да, вам придется сделать это, – усмехнулся Макторп, – ибо кроме смерти ничто не сможет удержать меня.Он повернулся и вышел. Мгновение в комнате стояла тишина. Беспомощным жестом подозвав своего камердинера, Варнаву, Ральф наклонился с постели, борясь с тошнотой.
– Мы должны выяснить, кто он, – уже в который раз повторил Эдуард. Они с Ральфом находились одни в комнате. Обоим казалось ужасным подозревать собственных слуг, которые до сих пор заслуживали полного доверия. – Надо найти и выгнать его отсюда.– Знаю, но как это сделать? – устало проговорил Ральф.– Разве ты всем доверяешь? Ведь у тебя должны быть подозрения.– Конечно, доверяю. Слуг, вызывающих подозрения, я уже давно бы выгнал из дома.– Тогда это гиблое дело, – заключил Эдуард. – Ты слишком доверяешь людям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125