ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– Теперь он совершенно изменился, – смущенно попытался оправдать отца Ральф.– Это знаем только ты и я. Мы любим его, его уважают при дворе, но местные люди никогда не забудут, что он был пуританином, отдал замок Морлэндов на разорение «круглоголовым», И никогда не забудут, что я – его дочь. А моя мать – кем была для них она? Чужой, фанатичной отступницей. Я ее дитя. – Ральф открыл было рот, чтобы возразить, но девушка вновь перебила его: – Некоторые думают, что он не был обвенчан с ней по-настоящему, и, вероятно, они правы.Наступило продолжительное молчание, наконец Ральф сказал:– Гусеница, все не так плохо, как ты себе представляешь. Но... – продолжал он, видя, что сестра собирается возразить, – не будем больше говорить об этом. Ты будешь домоправительницей, если захочешь, а я буду относиться к тебе со всем уважением, как к хозяйке дома во всем, кроме имени. Но что же мы будем делать с воспитательницей?Кэти улыбнулась и обернулась к Элизабет, тихо сидящей в углу с шитьем детской сорочки – она всегда устраивалась где-нибудь подальше, как будто не считала себя членом семьи.– Элизабет любит детей, а они обожают ее; она из знатного рода, образованна и хорошо воспитана. Кому еще, как не ей, ты можешь доверить своих детей?Элизабет подняла глаза, глядя на Ральфа, и сильно покраснела – ей не часто доводилось слышать комплименты. Неожиданно увидев родственницу в новом свете, Ральф подумал, что он не всегда был добр к ней, а между тем Элизабет была дочерью его тети Хетти, которую Ральф любил. Подумать только, Ральф позволял слугам пренебрегать Элизабет – ничего, теперь он сполна возместит ей все.– Никому, пока Элизабет не выйдет замуж. Элизабет, ты сможешь сделать это для меня?Элизабет благодарно кивнула, а Кэти подавила ироническую усмешку и произнесла:– Ты получишь вознаграждение еще на земле, Ральф. Ты добр к своим бедным родственницам, и они в ответ будут тебе преданными служанками.– Если бы ты не была моей сестрой, я бы отшлепал тебя, – сердито отозвался Ральф. – Я не хочу, чтобы ты так говорила о членах моей семьи. Пойдем, Элизабет, поиграй нам немного. Я должен проэкзаменовать тебя прежде, чем ты приступишь к воспитанию моих детей.
Холодный восточный ветер принес мелкий моросящий дождь, который загнал Руфь в дом, завыл в дымоходах и привел Эллин в такое ворчливое состояние, что в конце концов Руфь разозлилась и отослала ее в другую комнату. Оставшись одна, Руфь встала у окна, всматриваясь в серую даль, чувствуя себя встревоженной, опечаленной, неудовлетворенной, и задумалась о том, что теперь делает Аннунсиата. Она безнадежно порылась в воспоминаниях, но и они не принесли желанного утешения.Во дворе раздался перестук копыт, и, вытянув шею, Руфь увидела, как с седла спрыгивает Кит, который возвращался из Йорка, где обследовал свои четыре дома на Норт-стрит – наследство, оставленное ему матерью. Как будто почувствовав взгляд Руфи, Кит поднял голову, так что вода потекла с широкополой шляпы ему за воротник. Руфь видела незагорелое лицо юноши и полоску черных усов на нем, затуманенные завесой дождя. Кит не мог увидеть ее – свет из окон слепил ему глаза. Кит-младший – он навсегда остался для нее Китом-младшим, хотя она никогда не называла его так вслух – уже имел право носить герб Морлэндов, возглавить свою собственную ветвь, ибо его отец давно умер и никто не оспаривал права наследника.Прошло уже шестнадцать лет после смерти Кита-старшего. Руфь с удивлением вспомнила об этом, обнаруживая, что для нее давность этого события не имела значения. Он умер шестнадцать лет назад, но ей казалось, что это произошло только вчера. Она любила Кита с самого своего детства – того Кита, который был отцом Кита-младшего. Она помнила, как он вернулся домой, полный оксфордских впечатлений, в модных придворных одеждах, которые тогда носили студенты Оксфорда. Он поцеловал руку Руфи, и она раз и навсегда подарила ему свое сердце. Это воспоминание было ясным и отчетливым, как и воспоминание о дне его смерти, а то, что произошло между этими двумя датами, помнилось как в тумане, ибо тогда он принадлежал не Руфи, а Хиро.Однако в день своей смерти Кит вновь стал принадлежать только ей. Руфь придержала его коня, пока Кит садился верхом, чтобы уехать. Наклонившись, он поцеловал ее. Его последние слова были обращены к Руфи, ее он поцеловал последней, ее лицо было последним женским лицом, которое он увидел прежде, чем уехать навстречу смерти. «Позаботься о Хиро и ребенке, пока я не вернусь», – попросил он, а в его глазах уже был намек на близкую смерть. Они сохранили тайну, утаив ее от Хиро, – тайну его смерти. На следующий день он вернулся домой, бессильно свисая с седла хромого коня; его холодные, негнущиеся руки почти касались копыт. Руфь омыла и похоронила его, взвалив на себя оставленное бремя.Кит-младший, сын Кита, должен был родиться у нее, у Руфи. Он был так похож на отца, что она могла бы полюбить его, если бы не защищала так старательно свое сердце. Она вырастила ребенка своего Кита, позаботилась о вдове, никому не нужной после смерти мужа. Хиро была беспомощна, как младенец, и становилась все более беспомощной, пока ранняя смерть не облегчила ее страдания. Кит-младший одновременно и принадлежал, и не принадлежал Хиро – так же, как и его отец.О случае, который дал жизнь Аннунсиате, Руфь почти не вспоминала: этот туманный, похожий на сон эпизод занял место в темном свитке печалей и скорбен, и теперь казался нереальным, почти забытым. Руфь помнила сильное, гибкое мужское тело, его теплоту, приятный запах его кожи; она помнила, какими шелковистыми были его кудри – Аннунсиата унаследовала эти волосы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Холодный восточный ветер принес мелкий моросящий дождь, который загнал Руфь в дом, завыл в дымоходах и привел Эллин в такое ворчливое состояние, что в конце концов Руфь разозлилась и отослала ее в другую комнату. Оставшись одна, Руфь встала у окна, всматриваясь в серую даль, чувствуя себя встревоженной, опечаленной, неудовлетворенной, и задумалась о том, что теперь делает Аннунсиата. Она безнадежно порылась в воспоминаниях, но и они не принесли желанного утешения.Во дворе раздался перестук копыт, и, вытянув шею, Руфь увидела, как с седла спрыгивает Кит, который возвращался из Йорка, где обследовал свои четыре дома на Норт-стрит – наследство, оставленное ему матерью. Как будто почувствовав взгляд Руфи, Кит поднял голову, так что вода потекла с широкополой шляпы ему за воротник. Руфь видела незагорелое лицо юноши и полоску черных усов на нем, затуманенные завесой дождя. Кит не мог увидеть ее – свет из окон слепил ему глаза. Кит-младший – он навсегда остался для нее Китом-младшим, хотя она никогда не называла его так вслух – уже имел право носить герб Морлэндов, возглавить свою собственную ветвь, ибо его отец давно умер и никто не оспаривал права наследника.Прошло уже шестнадцать лет после смерти Кита-старшего. Руфь с удивлением вспомнила об этом, обнаруживая, что для нее давность этого события не имела значения. Он умер шестнадцать лет назад, но ей казалось, что это произошло только вчера. Она любила Кита с самого своего детства – того Кита, который был отцом Кита-младшего. Она помнила, как он вернулся домой, полный оксфордских впечатлений, в модных придворных одеждах, которые тогда носили студенты Оксфорда. Он поцеловал руку Руфи, и она раз и навсегда подарила ему свое сердце. Это воспоминание было ясным и отчетливым, как и воспоминание о дне его смерти, а то, что произошло между этими двумя датами, помнилось как в тумане, ибо тогда он принадлежал не Руфи, а Хиро.Однако в день своей смерти Кит вновь стал принадлежать только ей. Руфь придержала его коня, пока Кит садился верхом, чтобы уехать. Наклонившись, он поцеловал ее. Его последние слова были обращены к Руфи, ее он поцеловал последней, ее лицо было последним женским лицом, которое он увидел прежде, чем уехать навстречу смерти. «Позаботься о Хиро и ребенке, пока я не вернусь», – попросил он, а в его глазах уже был намек на близкую смерть. Они сохранили тайну, утаив ее от Хиро, – тайну его смерти. На следующий день он вернулся домой, бессильно свисая с седла хромого коня; его холодные, негнущиеся руки почти касались копыт. Руфь омыла и похоронила его, взвалив на себя оставленное бремя.Кит-младший, сын Кита, должен был родиться у нее, у Руфи. Он был так похож на отца, что она могла бы полюбить его, если бы не защищала так старательно свое сердце. Она вырастила ребенка своего Кита, позаботилась о вдове, никому не нужной после смерти мужа. Хиро была беспомощна, как младенец, и становилась все более беспомощной, пока ранняя смерть не облегчила ее страдания. Кит-младший одновременно и принадлежал, и не принадлежал Хиро – так же, как и его отец.О случае, который дал жизнь Аннунсиате, Руфь почти не вспоминала: этот туманный, похожий на сон эпизод занял место в темном свитке печалей и скорбен, и теперь казался нереальным, почти забытым. Руфь помнила сильное, гибкое мужское тело, его теплоту, приятный запах его кожи; она помнила, какими шелковистыми были его кудри – Аннунсиата унаследовала эти волосы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125