Подхватив отца под мышки, Родион уложил его на кровать. Ему показалось, что отец сошел с ума. Выбежав, велел звать доктора. Но когда вернулся, то увидел отца сидящим на кровати. Матвей Никитич решительно встряхнул головой, не открывая прищуренных глаз, с поразительным спокойствием проговорил:
– Ты никак за доктором послал? Никого не нужно… Водки дай.
Залпом осушив стакан водки, налил квасу, выпил и разгладил бороду. Взглянув на побледневшего Родиона, продолжал:
– Доктора, сынок, тут не помогут… Ты меня сразил, а я вот тебя сражу – и квит! Нищие мы с тобой… Все без тебя разорил. Сам себя ограбил, старый мерин…
– Что вы такое говорите, папаша?
– Все, брат, прахом пошло. Завод и мельницы я ведь в банк заложил. А эти грабители… О-о-ох! – Вспомнив улыбочку управляющего банком, Буянов не смог говорить дальше и с жадностью стал пить квас стакан за стаканом.
– Заложили! Завод! Да вы что, родитель?
Однако, чтобы не раздражать старика, Родион изменил тон, махнув рукой, добавил:
– Можно это дело поправить. Вернуть деньги по закладной. Только проценты. Пустяки!
– Пустяки? А с деньгами как? Я ведь получил из банка тридцать тысяч…
– За мельницы и завод – тридцать тысяч? – Родион шагнул к отцу и глубоко засунул руки в карманы макинтоша. – Вы рехнулись, папаша! Шутите! – Но, говоря это, Родион чувствовал, что отцу совсем не до шуток.
– Сам не пойму, как сыграли со мной этакую штуку, – дергая кудлатую бороду, проговорил Буянов. – Оценили дешево, такой уж у них, у мошенников, закон… Да еще пять тысяч процентов содрали.
Слушая его, Родион злобно кусал ногти. Ясно было, что отец сам закрутился в вихре мнимой наживы и его втянул в эту дурацкую авантюру. Молодой коммерсант крепко задумался. При дедушке жизнь его была простой и легкой: Никита Петрович вел дело твердой хозяйской рукой. Он уж не заплатил бы таких бешеных процентов.
– Сегодня же надо вернуть банку деньги, – посматривая на мокрые отцовские усы, решительно заявил Родион.
– Мало их осталось, – приниженно ответил Матвей Никитич, начиная понимать, что сын еще не знает, сколько его папаша ухлопал под пьяный кураж капитала на свои «золотопромышленные» операции.
Только после подробного отчета Родион понял, куда затащила отца золотая лихорадка. Матвей Никитич настолько запутался, что был близок к полному разорению.
– Натворили вы, папаша, делов.
– Ничего… Мы еще посмотрим, чья возьмет! Я этого Ивашку Степанова за шиворот схвачу… У меня расписка и условие заготовлено, – успокаивал себя Буянов. Условие было действительно составлено бухгалтером со всеми формальными пунктами, но не подписано. Матвей Никитич хотя и обещал привезти его в Шиханскую в следующее воскресенье, но не поехал, справляя вторые поминки по отцу и распивая магарычи в счет будущего золота. А там закрутился, решил дождаться Родиона. Незаметно прошло еще два воскресенья.
– Поймите наконец! Условие и расписка сейчас не играют никакой роли, – с досадой в голосе пытался втолковать ему Родион.
– А что, по-твоему, играет роль? Скажи, ученый человек.
Под действием изрядно выпитой водки Матвей Никитич совсем успокоился. В душе он питал призрачную надежду, что с приисками не все еще покончено. Мало ли кто там мог зарегистрировать, земля-то все-таки принадлежит казакам Степановым, а с ними-то он поладит…
– Роль играет золото, полученное начальством в подарок, – зло сказал Родион. – Понимаете, пуд, если верить болтовне чиновников; там оно сверху лежит…
– А я тебе что говорил? Пуд золотища! Ох! Помилуй господи!
Буянов даже подпрыгнул на кровати. Прихотливая судьба, стечение разных обстоятельств выхватили богатство из его рук. И какое богатство! Он так верил в него, так убедил себя, что скоро будет владеть миллионами, что расстаться с этой мыслью не было сил.
– Неужели на людях креста нет! – доказывал он Родиону. – Я открыл золото, значит, мне и компаньоном быть, а заявка та – незаконная! Сегодня же поеду к казакам Степановым…
– Поехать надо обязательно. Хоть доподлинно узнаем, кто дал заявку. Может быть, инструмент продадим, так и он теперь никому не нужен, пожалуй.
– Как это не нужен? Он агромадных денег стоит! – возмутился Буянов.
– Ежели Хевурду предложить, он, безусловно, купит за полцены, – язвительно сказал Родион.
– Он мне предлагал компанию составить, а я отказался.
– Надо было подумать. Он деловой человек, а мы…
– Хватит!
Буянов, зацепив пальцами горсть седых волос, долго молчал. Сын оказался во всем прав. Выходило, что он намного умнее своего отца.
– Что же о женитьбе-то ничего не говоришь? Брани отца, проклинай!
– Сейчас не до свадьбы, родитель.
Матвей Никитич ничего не ответил. Плотно закрыв глаза, он долго сидел с опущенной головой. В памяти возникла большая густобородая фигура отца, сердито и укоряюще смотревшего на него, своего взлохмаченного полупьяного сынка. Отец словно спрашивал: «Как ты выполнил, непутевый, родительский завет мой? Зачем врал, что построишь церковь? Бога прогневил, мне не даешь покоя в земле. Вчера в трактире и в коробковских номерах с голыми девками забавлялся… Сына бы постыдился. Эх ты!»
Содрогнувшись от этих мыслей, Буянов встал и начал торопливо одеваться. Подмигнув вошедшему Родиону лихорадочно воспаленным глазом, сказал:
– Не все еще кончено… Вели подседлать жеребца. На Шихан поеду.
– Верхом?
– Ничего, ветерком продует в степи. О нашем с тобой разговоре пока никому ни слова. Приеду, сам решу, как быть.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Ранним утром, когда казачки, гремя ведрами, выходили доить коров, из станицы Шиханской выехала подвода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146