От чугунного, висевшего на костре казана шел запах вареного мяса. Кирилл Кожевников большим деревянным черпаком помешивал в котле, есаул Печенегов полулежал на кошме. Рядом с ним, поджав по-восточному ноги, сидели знаменитый степной богач скотовод Беркутбай и еще двое незнакомых киргизов. К дереву было приставлено ружье и казачья шашка с серебряной насечкой. Неподалеку под вязами стояли привязанные за шеи две сытые кобылицы и четыре подседланных коня. В стороне от них косматый, буланой масти красавец жеребец рыл копытами землю. Он зло покосился на лошадь Петра Николаевича. Жеребца этого Петр Николаевич хорошо знал. Он принадлежал его другу, охотнику Куванышу. Бегло окинув взглядом обеспокоенных кобылиц, Петр Николаевич и их узнал по тавру войскового табуна.
Увидев неожиданно появившегося казака, Печенегов медленно поднялся с кошмы. Застегивая на ходу мундир, он шагнул к Петру Николаевичу и, взявшись за переднюю луку, щуря налитые кровью глаза, хрипловатым голосом спросил:
– Тебе что тут надо, станичник?
– Быков ищу, ваше благородие… сбежали, – сдерживая волнение, ответил Петр Николаевич. – Думал, рыбаки здесь…
– Рыбаки, говоришь? Ну, коли так… слезай с коня, щербой угощу…
Печенегов взялся за поводья.
– Слезай, так и быть, я коня приму, гостем будешь, слезай, – приказал офицер. На длинном скуластом лице его дрожала недобрая улыбка, от свисавших к подбородку усов сильно пахло луком и водкой.
– Покорно благодарю, ваше благородие, быков надо искать.
Петр Николаевич понял, что попал в беду. Это он видел и чувствовал по неумолимым, жестоким глазам есаула и встревоженным лицам всей компании. Он знал, что непрошеного свидетеля краденых лошадей живым не отпустят. Не бросая поводьев, Лигостаев передвинул руку ближе к эфесу своего клинка. Но есаул заметил его движение и еще крепче потянул ремни, стараясь отвернуть голову коня в сторону.
– Что ж ты, казак, нашим хлебом-солью брезгуешь? Хотя какой ты казак. Бродяга! С головой продашь есаула!
Печенегов тяжело дышал и не спускал с Петра Николаевича подернутых мутью глаз.
– Значит, не хочешь слезать?
– Разве так встречают гостей, Филипп Никанорыч? – стараясь унять дрожь в голосе, тихо спросил Петр Николаевич.
– Чего? – Печенегов, повернув растрепанную голову, подмигнул Кириллу. Тот стоял в нерешительности.
– Ничего… Убери руки, ваше благородие, а то у меня конь урсливый.
– Кому это ты говоришь? Кому? – хрипло выкрикнул есаул, продолжая выворачивать коню голову.
Петр Николаевич сильно дернул поводья к себе и резко осадил лошадь назад. Печенегов всем корпусом метнулся за годовой лошади. Петр Николаевич успел вырвать поводья и отскочил в сторону. Жестко пришпорил лошадь и скрылся за ближайшим кустом крушины. Один за другим вслед грохнуло два выстрела. Пригнувшись к луке, Петр Николаевич выскочил на тропинку и пустил лошадь наметом.
Прискакав в станицу и не заезжая домой, он бросился к станичному управлению. Атамана, как обычно, на месте не оказалось. В канцелярии сидел писарь Захар Важенин. Петр Николаевич дружил с ним. Вместе проходили лагерные сборы, а однажды Петр Николаевич спас тонувшую девочку – сестру Важенина. С той поры дружба стала еще крепче.
Важенин был казак серьезный, грамотный и пользовался авторитетом. Казаки ценили его и за то, что он умел сдерживать самодура атамана Туркова, втихомолку высмеивал его нелепости в управлении станицей, часто зло издеваясь над его тупостью и непомерной толщиной.
Выслушав рассказ Петра Николаевича, Важенин, хмуро закусив желтоватый ус, долго молчал. Потом с брезгливой улыбкой на бледном худощавом лице сказал:
– Разбой! – Посмотрев на Петра Николаевича, со вздохом добавил: – Хорошо, что ты живым ушел. Сегодня утром нашего с тобой дружка охотника Куваныша нашли в степи с перерезанным горлом… Да и тело все искромсали.
– Что ты говоришь, Захар! – Петр Николаевич сжал кулаки и хрустнул пальцами. Жутко ему стало. Сегодня ушел от пули, а завтра его могут достать из-за угла. Сколько бывало таких случаев.
– Как же это, Захар Федорович?
– Беркутбай давно косился на жену Куваныша. А нашему есаулу буланый жеребец покоя не давал, вот и стакнулись…
– Так и жену? А мальчик? Неужели… – У Петра Николаевича сдавило горло, ему трудно было говорить.
– Откочевал весь аул, а куда – неизвестно…
– Взять наряд казаков и накрыть! – стукнув рукой по столу, предложил Петр Николаевич.
– Ты думаешь, они после того, как ты их увидел, будут ждать? – Важенин горько усмехнулся. – Да и наш бегемот не пойдет на это. Квашня пузатая, а не атаман. Все равно пойду расшевелю его. А ты пока никому ни слова. У Печенегова целая орава знакомых конокрадов, сожгут и тебя и всю станицу. Я приму какие-нибудь меры.
Выйдя из станичного управления, Петр Николаевич отвязал лошадь, с тяжелым чувством поехал домой. Наскоро перекусив, поскакал в аул. Когда-то вместе с Куванышем они пасли войсковые казачьи табуны, выезживали самых диких коней, охотились. Рослый, богатырского сложения, Куваныш был великолепным наездником, забравшим на байгах не один ценный приз. Он понравился красивой татарской девушке из бедной семьи и без всякого калыма женился на ней. Мать Куваныша, слывшая отличной мастерицей в тканье ковров, крепко полюбила сноху и передала ей свое искусство. В двадцать шесть лет красавица Минзифа уже не уступала самым лучшим мастерам.
Когда Беркутбай приходил к Куванышу кушать праздничного барашка, то на ковер бросались мягкие подушки, подавалось самое лучшее полотенце и ярко начищенный кумган. Уют и опрятность царили в юрте Куваныша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146