И знаешь, что я тебе скажу, изменился старик, не узнать. Посмотрел на меня угрюмо, как раскольник, и говорит: «Если ты, Ромка, вынюхивать приехал, скажу тебе напрямки: золота такого ты еще не видел… Я тоже не встречал… И если ты вздумаешь разбойничать или какой вокруг нашего дела плетень плести, мой характер и повадки ты знаешь. Я свое дело в обиду не дам, понял?»
– Что же ты там увидел? Может, испугался Тараса? – спросил Доменов.
– А что можно у этого медведя увидеть? Приставил ко мне такие рожи, в нужник иду – и они за мной. Да что тебе говорить, ты его лучше меня знаешь. Прижмет он нас.
– Это ты верно говоришь, – согласился Доменов, знавший Суханова еще по Сибири. – Фартовый человек. К нему и рабочие и все золотишники тянутся. У него, как у Моисея святого, своя правда. Кого-кого, а меня он всегда на заклание пустит…
На другом конце стола, где сидели Хевурд, Горслей, Раснер и немцы, шел разговор о Буянове, о ценах на хлеб.
– Просчитался Матвей Никитич солидно, – говорил Хевурд, краем уха прислушиваясь к разговору между Шерстобитовым и Доменовым.
– Буяноф на такой дел не котится, – мотая седой головой, говорил Земеринг. – Пустой челофек. Шум потнималь, а толку – фу! Мокрый мука нам продафаль, книлой рыб… Рабочий сташка устраиваль, сколько нам убитка приносиль… Ефо нато тафно расорять… этот Буяноф…
– А ведь сам, подлец, из мошенников, – наклонившись к уху Доменова, шептал Шерстобитов. – Знал, что покупает порченую муку, за дешевкой погнался, а сейчас, видите, что говорит, сквернавец…
– У меня недавно был Гассавей, – повернув голову к Хевурду, неожиданно проговорил Горслей. – Он приехал из Англии и обследовал почти весь приленский край.
– Это любопытно, – ответил Хевурд. Он давно слышал о деятельности известного эксперта по вопросам добычи золота Гассавея.
– Он находит, что Ленские прииски по богатству золота уступают только Аляске.
– Горный инженер Роклер это подтверждает и говорит, что Ленские прииски могут давать не менее семнадцати миллионов рублей прибыли, – заметил Раснер.
– Наши компании должны самостоятельно вести разведывательные работы, – продолжал Горслей. – Надо давно было получить такое разрешение от русского правительства. Кто знает запасы русского золота? Сколько золота лежит в недрах приуральских гор и степей? Достаточно того, что русские открыли богатые россыпи, как мы уже бойкотированы, от нас бегут рабочие, устраивают забастовки, нам надо усиливать горнополицейскую стражу… Нам надо действовать, мистер Хевурд, действовать… Господин Доменов – это хитрец, – косясь на раскатисто хохотавшего Авдея Иннокентьевича, продолжал на английском языке Горслей. – Он пошлет своего человека в Петербург, тот проникнет во дворец, там найдутся советчики…
– Господин Горслей, вы ведь владеете русским языком, – услышав свою фамилию, сказал Доменов.
– Простите, мистер Доменов, я рассказывал нашему уважаемому хозяину одну историю, которая лучше звучит на родном языке, – надменно улыбнувшись, ответил Горслей.
Доменов, сильно подвыпивший, начал уже входить в обычный раж.
– Но в этой истории участвует моя персона. Ежели не ошибаюсь, я слышал свою фамилию… Может, я главное лицо в этой истории? – багровея, спросил он.
Разговор притих. Все знали, что управляющий анонимного общества пользовался в округе большим влиянием.
– Я прошу извинения, мистер Доменов, – желая сгладить неловкость, начал Хевурд. – Вы всеми у нас уважаемое лицо… Понимаете… мне трудно говорить по-русски… Мой друг говорил, что золотопромышленники плохо ведут разведки… Авторитет вашей компании и лично ваш, как справедливо заметил мистер Горслей, помогли бы нам поставить этот вопрос в высших сферах, где вас знают и ценят… Вы знаете, что всякое новое предприятие, входящее в сферу, в нашу сферу, я хочу сказать, неблагоприятно отражается на деловой жизни соседей… Я не против конкуренции, но вообразите себе, что будет, если братья Степановы развернут дело с еще более широким размахом.
– А я ни капельки не сомневаюсь в этом, – тяжело засопел Доменов. – Управляющего прииском я знаю тридцать лет. За дело, где золотце светит тускло, Тарас Суханов не возьмется… А ежели уж он взялся, то, будьте покойны, к нему вся Сибирь придет работать… Он заведет такие порядки, что заморозит нас, как тараканов. Почему он с Ленских приисков ушел? Потому, что там главным управляющим стал Кешка Белозеров. А это два медведя в одной берлоге. Кешка – бывший конторщик, а Тарас – настоящий старатель, пол-Сибири и весь Урал исколесил. Пить любил, в трактирах горстями золото половым и девкам, швырял, а Белозеров за один золотник человека удавит или сам удавится… Говорят, Суханов пить бросил. Уж если верно бросил, то держись… Трезвый, он сам дороже золота, так знает дело, что сквозь землю все видит… Я считаю так: коли прозевали, пенять нечего… Все идет на пользу отечеству и его императорскому величеству… Надо искать новое. Россия-матушка велика, Урал богат; и платинка есть и камешки… У кого фарт, тот и найдет… Вот так я думаю, так и в Петербург отпишу… А пока разрешите за новое дело казаков Степановых бокал поднять, счастья им пожелать!.. За приумножение богатства русского, – неожиданно для всех закончил Доменов, сверля удивленных гостей маленькими, полупьяными глазками…
«Вот поди и узнай, что у Авдея на уме!» – улыбаясь, подумал Шерстобитов. В душе он был рад, что Доменов угостил всех иноземцев такой горькой пилюлей…
Вскоре гости разошлись. Хевурд теперь отчетливо понимал, что в этом вопросе на русских золотопромышленников полагаться нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146