Что если те слова, которыми он дразнил Саймона, действительно были тем, что планировали сделать те тринадцать? Что если они действительно намеревались вернуться во времени? Может быть, заново сражаться в той войне? Возможно, победить на этот раз?
Это бы полностью изменило четыре тысячи лет истории человечества. Люди вообще могли больше не существовать в настоящем, к этому времени с ними бы покончили.
Нет. Его выбор, его шансы были все израсходованы.
О, любимая, - горевал Дэйгис, - не должно было так всё закончиться.
Когда он открыл свои глаза, то обнаружил, что они засунули кляп в рот Хлои. Её аквамариновые глаза сверкали от слёз.
- Порежь её, - сказал тихо Саймон. - Покажи ему её кровь.
Дэйгис прикусил язык, наполняя свой рот горьким металлическим привкусом. Он знал, что должен всё рассчитать до миллиметра. Он должен был убедиться, что нанесёт себе достаточно смертельную рану, что умрёт до того, как преобразование завершится, но не ранее чем члены секты будут мертвы, а Хлоя - свободна. Он придал себе силы, чтобы действовать с безупречной твёрдостью. Малейшая неуверенность могла уничтожить его. Он должен был быть на сто процентов преданным смерти.
И было чертовски трудно быть таким, глядя на Хлоя.
Один из мужчин провёл клинком по коже её шеи, и хлынули красные капли. Хлоя скорчилась в их руках, извиваясь и борясь.
Сейчас, сказал он себе, в тот же миг прошептав нежное «прощай» своей половинке. Скорбь хлынула на него так резко, так сильно, что он откинул свою голову назад и взревел из самых глубин своей души.
И впервые, с того вечера как они завладели им, он отбросил защиту и перестал противостоять тем тринадцати.
Он открылся им. Он приветствовал их. Он обнимал их.
Отклик был немедленным. Сила, коварство и безумие затопили его. Внезапно он был обстрелян обломками тринадцати жизней, наполненных исключительной силой двенадцати мужчин и одной женщины, чья жажда к жизни была такой сильной, что они хотели жить вечно. Но далеко превосходящим любое их чувство, как отдельных личностей, были их объединённые ярость и ненависть к их тюремщикам, гонимые непрекращающимся стремлением увидеть Туата-Де уничтоженными, даже если они разрушат все королевства по ходу дела.
Пока они копошились в нём, он прорвался в разум Саймона, жестоко зондируя. Хотя ответ не имел бы для него сейчас никакой пользы, он всё же хотел знать. Он хотел знать, как по-другому могло бы всё закончиться, не действуй он так поспешно, будь он мудрее.
Ответ, который он обнаружил там, рассмешил его. Ирония в этом была неизмеримой: он пришёл этой ночью сюда с такой надеждой, теперь уже зная что, даже если бы Хлою не схватили, у него был всегда лишь единственно возможный выбор.
Саймон в самом деле знал способ снова заключить в тюрьму те тринадцать.
Дэйгис должен был умереть.
Хлоя отчаянно жевала свой кляп, но от этого не было никакой пользы, она не могла издавать даже хныканья. О, Дэйгис, беспомощно думала она, глядя на него. Он смотрел на неё и его губы шевелились, но она не могла разобрать, что он говорил.
Потом он издал крик невыносимой агонии, и его темноволосая голова ударилась о каменную колонну с такой силой, что Хлоя почти перестала дышать, безмолвно крича внутри. Его шея выгнулась, и его тело натянулось, словно он был распят на дыбе.
Мужчина, которого звали Саймон, закричал и рухнул на пол, схватившись за свою голову.
Дэйгис смеялся, и от этого звука у Хлои застыла в жилах кровь. Дэйгис никогда не издавал столь извращённого, злобного звука, и никогда не издаст. Яростно сотрясаясь, она смотрела, как его голова медленно наклонялась вниз. Когда она увидела его глаза, она закусила кляп.
Они были почти полностью чёрными.
Крохотная полоска белого окаймляла их, и это было едва ли не всем, что осталось. Она перестала бороться, застыв от ужаса.
Ледяной шторм ворвался в помещение, разбрасывая книги на полках, переворачивая столы и стулья, разметая листы бумаги и пергамента по воздуху.
Внезапно двух мужчин, что держали её, не стало. Нож у её шеи летел прочь от неё по воздуху, и она потеряла его из виду среди летающих обломков. Верёвки на её запястьях и лодыжках лопнули, а кляп был резко вырван у неё изо рта.
Словно издалека она слышала голос Дэйгиса - но не совсем его голос, он больше напоминал множество голосов, наложенных друг на друга - и он говорил ей закрыть глаза, говорил ей, что она ничего не увидит и не услышит, пока он не прикажет ей обратного. И она знала, что он сделал что-то с ней, использовал какую-то магию для неё, потому что внезапно она стала слепой и глухой. Испытывая панику от потери своих чувств, Хлоя свалилась на пол и лежала очень тихо.
Это время невидящего безмолвия, казалось, продолжалось целую вечность. Единственным чувством, оставленным ей, было ощущение вызывающей озноб ласки того сильного, зловещего ветра.
Она съёжилась на полу, отказываясь обозревать то, что, возможно, ещё продолжалось. Отказываясь поверить в то, что, как она думала, она увидела перед тем, как весь ад вырвался на волю. Она знала Дэйгиса; он никогда не сделал бы подобной вещи. Нет, даже ради неё. Он был слишком благороден, до мозга костей. Он никогда бы не предпочёл её жизнь судьбе всего мира.
Тогда почему всё выглядело так, словно он становился Драгаром?
Глава 26
Тишина была всем, что слышала Хлоя, когда она снова смогла слышать, хотя это была не совсем тишина, ибо в отличие от абсолютного вакуума глухоты, тишина была смесью прозрачного шума: слабого жужжания флуоренсцентного освещения, тихих потоков воздуха от воздухоосушителей, установленных для защиты древних текстов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109