Проблемой Ангела была душа. Проблемой Дэйгиса был легион душ.
Запустив руку в волосы, он изучал город внизу. Манхэттен. Не более чем двадцать две квадратные мили. Заселённые почти двумя миллионами людей. Затем была сама столица, с семью миллионами людей, втиснутых в три сотни квадратных миль.
Это был город гротескных пропорций для горца из шестнадцатого века, абсолютно непостижимая необъятность. Когда он впервые приехал в Нью-Йорк, он прогуливался вокруг Эмпайр-стейт-билдинг часами. Состоящий из ста двух этажей, десяти миллионов кирпичей, внутри здания - тридцать семь миллионов кубических футов, высота здания - одна тысяча двести пятьдесят футов, в него ударяла молния в среднем пятьсот раз в год.
Что за человек построил такое уродство? - спрашивал он себя.
Чистейшим безумием, вот чем это было, изумлялся Горец.
Прекрасное место, чтобы назвать его домом.
Нью-Йорк взывал к мраку, что был внутри него. Он устроил свою берлогу в самом его пульсирующем сердце.
Человек без клана, изгнанник, бродяга, он снял с себя мужчину шестнадцатого века как некий изношенный плед и применил свой внушительный интеллект Друида для приспособления к двадцать первому веку: новый язык, обычаи, невероятные технологии. Хотя оставались ещё многие вещи, которых он не понимал - некоторые слова и выражения заводили его в совершенный тупик, и чаще всего он думал на гаэльском, латинском или греческом и вынужден был поспешно переводить - но всё же он адаптировался с поразительной скоростью.
Будучи человеком, который обладал таким эзотерическим знанием, как умение открывать врата сквозь время, он предполагал, что пять столетий превратят мир в совершенно другое место. И его понимание знаний Друидов, священной геометрии, космологии и естественных законов, тех, которых в двадцать первом веке называли физикой, позволило ему легче понять чудеса нового мира.
Не то, чтобы он время от времени не таращил глаза. Ему приходилось это делать. Полёт на самолёте очень обеспокоил его. Тонкое инженерное искусство и поразительная конструкция мостов Манхеттена занимало его на протяжении многих дней.
Люди, несметные массы людей, смущали его. И он подозревал, что так будет всегда. Он никогда не сможет изменить какую-то часть горца шестнадцатого века. Эта часть будет всегда тосковать по широким открытым просторам звёздного неба, по бесчисленным лигам чередующихся холмов, по бескрайним вересковым полям и по жизнерадостным и цветущим шотландским девушкам.
Он рискнул отправиться в Америку, потому что надеялся, что, уехав подальше от его любимой Шотландии, от мест, обладающих таким могуществом, как стоящие камни, он сможет уменьшить влияние древнего зла внутри него.
И это затронуло их, хотя всего лишь замедлило, но не остановило его падение в темноту. День за днём он продолжал меняться… чувствовал себя более холодным, менее связанным, менее стеснённым человеческими эмоциями. Больше становился независимым богом, чем человеком.
За исключением того времени, когда у него был секс - ох, тогда он был живой. Тогда он чувствовал. Тогда он не плыл по бездонному, тёмному, и неистовому морю с ничтожным куском дерева, за который цеплялся. Занятия любовью с женщиной отбрасывали темноту в сторону, снова наполняли его естественной человечностью. Будучи мужчиной безмерных аппетитов, сейчас он был ненасытен.
Я всё ещё не полностью тёмный, непокорно рычал он демонам, извивающимся внутри него. Тем, что выжидали своего часа в молчаливой уверенности; их тёмные волны ослабляли его так же неуклонно и верно, как океан придавал форму скалистому берегу. Он понимал их тактику: истинное зло не атаковало напористо, оно оставалось притворно тихим и спокойным… и совращало.
И оно было там каждый день, дорогостоящее подтверждение их заслуг, в незаметных вещах, которые он делал, осознавая свои действия только после того, как дело было уже сделано. На вид безобидные вещи, такие как зажечь огонь в камине взмахом руки и трёхкратным заклинанием, или открыть дверь или штору тихим шёпотом. Нетерпеливый вызов одного из их транспортных средств - такси - с помощью взгляда.
Мелочи, может быть, но он знал, что такие вещи были далеко не такими уж и безобидными. Знал, что каждый раз, когда он использовал магию, он становился еще более темным, терял ещё одну частичку себя.
Каждый день шла битва за достижение трёх вещей: во-первых, использовать только ту магию, которая абсолютно необходима, вопреки неуклонно растущему искушению, во-вторых, предаваться сексу активно, быстро и часто, и, в-третьих, продолжать собирать и разыскивать тома, где могли находиться ответы на его всепоглощающий вопрос.
Есть ли способ избавиться от этих тёмных существ?
Если нет…ну, если нет…
Он запустил руку в волосы и тяжело выдохнул. Сузив глаза, он смотрел на мерцающие огни за парком, пока позади него на диване спала совершенно обессиленная девушка сном без сновидений. Утром тёмные круги будут портить нежную кожу под глазами, подчеркивая притягательную хрупкость ее черт. Его постельные забавы сильно сказывались на любой женщине.
Две ночи назад, Кэйти облизнула губки и, так, мимоходом заметила, что он, казалось, чего-то ждет.
Он улыбнулся и перекатил её на живот. Целовал её сладкое, тёплое и желанное тело с головы до ног. Скользил языком по каждому дюйму, брал её, объезжал, и когда закончил с ней, она кричала от наслаждения.
Она или забыла свой вопрос или лучше подумала над ним. Кэйти О'Малли не была глупой. Она знала, что в нём было больше того, чего она действительно хотела бы знать. Она хотела от него секса, и ничего больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109