Он хотел рассказать ей. Ему надо было рассказать ей. Надо было знать, что она осознавала то, чем он был, и могла принять это. Трижды он прощупывал почву, один раз в её сне, позже, во время прогулки с ней по саду под серебристым полумесяцем. В своём сне она вздрогнула и ускользнула. Во время бодрствования она делала то же самое.
В третий раз, когда он начал говорить об этом, она потянула его голову вниз и воспользовалась одной из его тактик: она закрыла ему рот поцелуем и заставила его забыть не только то, что он собирался сказать, но и то, в каком столетии он находился.
Ему было не свойственно отказываться от противостояния в сложной ситуации, но он неохотно уступал её сопротивлению и в настоящее время пустил всё на самотёк.
У него не было сомнений, что в конечном счёте она спросит. Кто-кто, а уж Хлоя была цепко любопытной. Он знал, что загрузил её огромным количеством вещей за очень короткий промежуток времени: путешествие во времени, Друиды, легендарные расы, новые реликвии, запросы его ненасытного, здорового либидо. Она доказала, что могла быть в высшей степени гибкой. И если ей надо было немного времени для того, чтобы пойти своим окольным путём в том, чтобы снова начать задавать вопросы, он естественно не мог скупиться и отказать ей в передышке.
Таким образом, за последние десять дней, он сконцентрировался вместо этого на сладкой половине сладковато-горькой радости, получая поддержку от её солнечного оптимизма и нескончаемого энтузиазма. За каждый день, что проходил, он становился всё более околдован ею. Он знал, что она была умной и сильной, что у неё было верное сердце, но были ещё и мелочи в ней, которые по-настоящему очаровали его. То, как её глаза широко распахивались от восторга, когда Сильвен зачитывал выбранный отрывок одного из текстов. То, как она стояла, нависнув над Договором полчаса с сжимающимися руками, но отказываясь прикоснуться, потому что не рискнула бы повредить мягкое золото не более чем отпечатком пальца. То, как она гонялась за его младшими единокровными братьями по залу по вечерам после ужина, притворяясь «маленькой свирепой зверюшкой», пока они не начинали визжать от восторга и напускного страха. То, как она дразнила его вздорного отца, мило с ним кокетничая, пока ей не удавалось вызвать румянец на его морщинистых щеках и улыбку на его губах, изгоняя тревогу из его грустных карих глаз.
Он гордился той женщиной, какой она была, испытывая к ней яростные собственнические чувства. Он был неистово рад, что он был тем, кто разбудил её желание к близости, что он был тем, кому она вверила маленькую частичку своего сердца.
Да, он знал, что затронул её сердце. Она не была той девушкой, которая могла скрывать свои чувства, она просто не обладала подобной защитой. Хотя она не сказала тех слов, он видел это в её глазах и чувствовал это в её ласках. Ни одна женщина никогда не прикасалась к нему так, как делала это она. Порой казалось, что она прикасалась к нему почти с почитанием, словно, как и он, благоговела, что они так совершенно подходили друг другу, словно две смыкающиеся деревянные части, вырезанные из одного дерева.
Она понятия не имела, что делала с ним, когда одевалась в цвета его клана, прогуливаясь по дому его детства. Она заставляла его чувствовать себя полностью примитивным воином и любовником, мужчиной необузданных нужд и первобытных законов. И единственное, что могло бы добавить этому сладости, это возможность ему самому снова облачиться в цвета Келтаров.
Но это была терпимая потеря. В то время, когда он мало чего ожидал от жизни, Хлоя подарила ему всё, включая вновь пробуждённую способность удивляться и надеяться, которую он потерял так много лет назад. Вересковые поля вновь, казалось, изобиловали распускающейся жизнью. Куда бы он не посмотрел, он видел что-нибудь красивое: маленькую лесную куницу, принюхивающуюся к ветерку, орла с золотистыми перьями, парящего над головой, увенчанный рыжеватой листвой величавый, а, может, попросту величественный дуб, мимо которого он проходил сотни раз, но никогда по-настоящему не видел. Ночное небо, блистающее звёздами, снова казалось наполненным тайнами и чудесами.
Хлоя была лучиком солнечного света, который пробился сквозь штормовые тучи, под которыми он жил так долго, и озарял его мир.
Она отдавалась целиком и полностью, без условностей и оговорок их близости. Она любила прикасаться, более того, казалось, она страстно этого жаждала. Её маленькая ручка постоянно проскальзывала в его руку, или она погружала их в его волосы, почёсывая кожу его головы своими ногтями. Как одичавший кот, обладающий абсолютной свободой, но не знающий места, которое мог бы назвать своим домом, он смаковал своего рода постоянство привычных прикосновений знакомых рук.
Он был прав, думая, что с ней занятия любовью могли бы дать неописуемый результат, который раньше ему никогда не доводилось испытывать. Секс всегда успокаивал и смягчал его, расслабляя мускулы, снимая психическое напряжение, но сейчас, когда он чувствовал себя удовлетворённым, прижимая к себе Хлою, у него на сердце тоже было покой.
Но если его настоящее было безбрежным и солнечным голубым небом, то его будущее было наполнено предвещающим раскатом разрушительных грозовых фронтов.
И он не смел забывать об этом.
Он оторвал свой взгляд от Хлои и сделал глубокий вдох, с трудом возвращая свои мысли к менее приятным вопросам.
За прошедшие десять дней, хотя он и Сильвен обнаружили в изобилии давно забытые сведения об их клане в библиотеке в комнате и узнали больше об их назначении, как Друидов, чем когда-либо знали, они нашли только скудную информацию о своих покровителях и не нашли никаких упоминаний о тех тринадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109