Потом они стали подниматься круто наверх. Лимасу нравилась прогулка, нравилось идти широким шагом, выставив вперед плечи. Фидлер шел сзади, легкий и подвижный, как терьер, следующий за хозяином. Они прошагали уже час, а то и больше, когда деревья вдруг расступились и показалось небо. Они добрались до вершины холма, откуда смогли бросить взгляд на плотную массу елей, кое-где прерываемую серыми полосками почвы. На противоположном холме, чуть ниже вершины, виднелся охотничий домик, темный и низкий по сравнению с деревьями. В прогалине стояла грубая скамья, а возле нее – поленница дров и кострище.– Присядем на минутку, – сказал Фидлер, – а потом нам пора обратно. – Он помолчал. – Скажите: те деньги, те крупные вклады в иностранных банках, что вы об этом думаете? Для чего они предназначались?– О чем это вы? Я же говорил вам, что это были выплаты агенту.– Агенту из-за «железного занавеса»?– Наверное, да, – устало бросил Лимас.– А почему вы так считаете?– Ну, во-первых, это куча денег. Во-вторых, все те сложности с порядком оплаты. Особая подстраховка. И, наконец, тут был задействован сам Контролер.– А что, по вашему мнению, агент делал с деньгами?– Послушайте, я же говорил вам – не знаю. Не знаю даже, получил ли он их. Ничего не знаю, я был почтальоном, и только.– А что вы делали с банковской книжкой на ваше имя?– Вернувшись в Лондон, сразу же возвращал ее вместе с фальшивым паспортом.– А вам кто-нибудь писал из копенгагенского или хельсинкского банков? Я имею в виду – вашему начальству?– Понятия не имею. Так или иначе, любую корреспонденцию, конечно, передавали прямо в руки Контролеру.– А у Контролера был образчик подписи, которой вы открыли счет?– Да. Я долго тренировался, их осталось очень много.– Не один?– Целые страницы.– Понятно. Значит, письма могли направляться в банк после того, как вы открыли счет. Вас не обязательно было ставить в известность. Они могли подделать подпись и отправить письмо, не уведомляя вас.– Да, верно. Думаю, так оно и было. Я вообще подписывал кучу всяких бланков. Я всегда полагал, что корреспонденцией у нас ведает кто-то другой.– Но вы не знаете точно, была ли такая корреспонденция?Лимас покачал головой.– Вы все это неправильно понимаете, вы применяете тут не совсем верный масштаб. У нас была уйма всяких бумаг, гулявших туда и сюда, это была просто часть каждодневной рутины. Я никогда над этим особенно не задумывался. К чему мне это? Все делалось шито-крыто, но я всю жизнь занимаюсь вещами, о которых знаю лишь какую-то часть, а остальное известно кому-нибудь другому. К тому же меня всегда воротило от бумаг. Или, скорее, меня от них в сон клонило. Мне нравится разъезжать с оперативными заданиями. А сидеть целыми днями за столом, ломая голову, кто такой «Роллинг Стоун», – нет, извините. Кроме того, – он сконфуженно улыбнулся, – я ведь уже здорово выпивал.– Так вы утверждаете, – заметил Фидлер. – И, разумеется, я вам верю.– Плевать я хотел, верите вы мне или нет, – вскипел Лимас.Фидлер улыбнулся.– Вот и прекрасно, – сказал он. – В этом ваше огромное достоинство. В том, что вам на все наплевать. Чуток негодования тут, чуток излишней гордости там – это не в счет, как помехи на магнитной ленте. Главное, вы объективны. Кстати, я вдруг подумал, что вы все-таки могли бы помочь нам установить, снимались ли деньги со счетов. Ничто не мешает вам написать в оба банка и спросить о состоянии собственного счета. Вы напишете как бы из Швейцарии, мы снабдим вас адресом. Не возражаете?– Может, оно и получится. Все зависит от того, сообщил ли Контролер банкам о моей фальшивой подписи. Иначе ничего не выйдет.– Думаю, мы ничем особенно не рискуем и ничего не потеряем.– А что вы выиграете?– Если деньги были сняты, что – я согласен с вами – маловероятно, мы узнаем, где агент находился в определенный день. А знать это не мешает.– Опомнитесь, Фидлер! Вам никогда не поймать его. Во всяком случае, с нынешней вашей информацией. Оказавшись на Западе, он может обратиться в любое консульство в самом маленьком городке и получить визу на въезд в любую страну. Как вы тогда выловите его среди всех остальных? Вы даже не знаете, восточный он немец или нет. За кем вы гонитесь?Фидлер ответил не сразу.– Вы говорили, что привыкли располагать лишь частью информации. Я не могу ответить вам, не посвящая вас в то, что вам не следует знать. – Он на секунду замолчал. – Но операция «Роллинг Стоун» проводится против нас, в этом я могу вас заверить.– Против кого это «вас»?– Против ГДР. – Он улыбнулся. – Против Зоны, если вам угодно. На самом деле, я отнюдь не так уж чувствителен.Лимас задумчиво смотрел на Фидлера.– Ну, а как быть со мной? В случае, если я не стану писать это письмо? – спросил Лимас, повышая голос. – Не пора ли нам потолковать обо мне?Фидлер кивнул.– А почему бы и нет? – согласился он.Наступила долгая пауза, потом Лимас сказал:– Я сделал все, что мог. Вы с Петерсом получили все, что я знаю. У нас не было уговора, чтобы я писал в банк. Это может оказаться для меня чертовски опасным. Вам, как я понимаю, на это наплевать. Ради ваших интриг мной можно просто пожертвовать.– Позвольте мне быть с вами совершенно откровенным, – ответил Фидлер. – Как вам известно, в работе с перебежчиком существуют две стадии. Первая стадия вашего дела практически завершена: вы рассказали нам все, мало-мальски достойное упоминания. Вы не говорили нам о том, какие скрепки и сорта бумаги предпочитают у вас в разведке, потому что мы вас об этом не спрашивали и потому что вы сами считали это несущественным. Подобное расследование всегда строится на принципе подсознательного отбора фактов, причем с обеих сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67